Иероглиф «Любовь» - Надежда Первухина

— Ли Фу жил семьсот лет назад, — пробормотал Лу. — Вот, оказывается, кто вдохновил его на создание бессмертной поэмы «Фея. горного перевала»...

— Именно, — кивнула Цюнсан. — Вы, смертные, живете мало, но ваши чувства живут дольше ваших тел. Не печалься, Лу. Когда мы покончим с проклятой самозванкой на престоле Империи, мы разыщем твою возлюбленную. Кому, как не фее, помочь несчастному влюбленному?.. А ты, смертный Ян, испытываешь ли сердечную муку?

— Я равнодушен к весенним чувствам, — сказал Ян. — Меня заботит лишь мастерство каллиграфии.

— О! — воскликнула фея. — И ты никогда ни в кого не влюбишься?

— Никогда! — сурово, слишком сурово ответил Ян. — Мое сердце холодно, как льды нижней преисподней.

— Ты не смог бы даже в фею влюбиться?! — Казалось, небожительница не верит своим ушам.

— Нет, конечно. В фею — меньше всего, — сказал коварный Ян.

Ах, знал бы он, чем для него обернется это коварство!

— Отлично! — заключила фея, — Вы оба чудесно подходите для моего замысла. Влюбленный и гордец — что может быть лучше!

... Каков был замысел феи Цюнсан, вы узнаете позднее, если продолжите читать книгу.

Глаза мои давно больны,

Измучены давно.

Мне, кроме мачехи-войны,

Знать больше не дано.

Мой дом забыт, и в тех краях

Лишь призракам житье.

Мы с ней бредем: война и я.

Куда мне без нее?

Я пью свою печаль; вода

По-прежнему горька...

Опять коснутся холода

Беспечного вьюнка.

Я пью свою печаль до дна,

Я с нею до конца.

Она не выдюжит — война —

Без моего лица.

Владыка Хошиди надел свой сверкающий шлем, украшенный перьями феникса, и сказал:

— Пришло то время, когда смерть может показаться нам желанней жизни, трусость разумней храбрости, а подлость мудрее справедливости. Боги отвернулись от нас, небеса стали страшней преисподней и неоткуда ждать помощи. Здесь, на реке Цанхэ, мы или победим, или умрем. За моего побратима, императора Жоа-дина!

— За отца и мать! — вскричала принцесса Фэйянь, сидящая верхом на драконе. В обеих руках она держала длинные копья.

— За Империю! — пронесся клич по всему войску.

И битва началась.

Битва при реке Цанхэ была третьей крупной битвой, в которую вступили войска Хошиди с того дня, как в ставке появилась принцесса Фэйянь. Через сутки после страшного происшествия с «дырявым небом» все войско владыки Хошиди выступило вперед — через предгорье Пяти Лун к самой границе Яшмовой Империи. Здесь, на границе, давно и прочно обосновались медноголовые великаны — кровожадные, но глупые побратимы наемников Ардиса. Медноголовые великаны в бою брали не столько умением, сколько числом и своими размерами. В прошлые сражения армия Хошиди терпела позорное поражение от великанов, но на этот раз все вышло иначе. Положение спасли дракон и принцесса Фэйянь. Дело в том, что медноголовые великаны, как выяснилось, были непобедимы лишь в погожие, сухие и солнечные дни. Стоило зарядить хорошему дождю, как великаны слепли, глохли, теряли силы и справиться с ними мог безоружный ребенок. Баосюй, как истинный дракон, потомок бессмертных, почитал для себя ничтожным делом вызвать дождь. Он взлетел к небесам, закружился в удивительном драконьем танце (принцесса Фэйянь, сидевшая в тот момент у дракона на загривке, едва не свалилась), и вокруг него стали собираться пышные дождевые тучи. Чтобы дождь лился куда надо, а не куда попало, дракон велел Фэйянь написать на тучах несколько иероглифов. И тучи как по заказу (вернее, по приказу) излили потоки воды на армию медноголовых великанов. Те даже не смогли спастись бегством, застывали изваяниями под струями ливня, беспомощно выли и затем распадались на части. Оказалось, что внутри великаны полые, как бочки. После того как последний медноголовый рассыпался в прах, дракон отправил тучи восвояси, а воины Хошиди осмотрели останки своих врагов. В полых утробах великанов оказалось множество полуистлевших человеческих скелетов и оружия — это обрели свою кончину прежние войска Хошиди, а также другого побратима императора Жоа-дина — князя Семуна. Князь Семун, кстати, погиб десять лет назад именно в схватке с такими великанами, но его останков не нашли...

Первая победа вдохновила и полководцев и армию. Особенно гордился Баосюй и при каждом уместном и неуместном случае напоминал всем о том, какой он чудесный дракон и как приходится ему страдать от ушных сколопендр. Поэтому за войском тянулись целых три воза с редькой — без ежедневной бочки редечного сока дракон, пожалуй, заявил бы, что подает в отставку...

Видно, крепкий дух редьки, неотступно следовавший за войском Хошиди и принцессы Фэйянь, и возвестил армии наемников Ардиса, что приближается их неминуемая погибель. Хошиди, давший своему войску девиз «Ди цзе» — «Царственное освобождение», прошел уже несколько десятков уездов и провинций Яшмовой Империи, везде наводя порядок, громя банды разбойников, мародеров и иноземных чудищ-убийц вроде беглоголовых, четырехруких, дырявогрудых и, конечно, огнеглазых. Само собой, в этих сражениях войско Хошиди также несло потери, но, видно, удача теперь оказалась на стороне славного полководца. К войску Хошиди присоединялись бесчисленные отряды добровольцев, вливались, как ручьи вливаются в реку. Причем добровольцами необязательно были люди. Звери, птицы, духи леса, воды, травы за прошедшие годы тоже немало претерпели страданий от узурпаторши Шэси и ее приспешников. К примеру, добрый дух бамбука — или, как его еще зовут, Дедушка Хао — вел за собой целую армию птиц, его командирами и генералами были ласточки, фазаны, голуби; разведчиками — соколы, истребителями — орлы. Принцесса Фэйянь написала на крыльях каждой такой птицы по одному из Высших Иероглифов: «Справедливость», «Мудрость» «Милосердие», «Добродетель и, разумеется, „Любовь“. Выяснилось, что птицам с иероглифами на крыльях не страшны никакие стрелы, копья и камни из пращи. Зато сами птицы могли заклевать насмерть любого злодея...

Из рек Бочэн, Цубайши и Чуй, воды которых славятся особенной сладостью и чистотой, вышли речные феи, обитавшие в прозрачных волнах с додревних времен. Феи присягнули на верность принцессе Фэйянь как истинной императрице и принесли ей дар — полное воинское облачение, сшитое из лягушечьей кожи. Известно, что лягушка — почтенное животное, приносящее удачу и отвращающее беду. Воинское облачение из лягушечьей кожи, как утверждали феи, должно было защищать принцессу от стрелы, копья и огня...

Волей-неволей Фэйянь пришлось принять дар, хотя дракон, выполнявший роль ее боевого скакуна, отпускал насмешки по этому поводу.

У заставы Таньтай, печально известной тем, что в ее ирисовых зарослях водятся оборотни, привидения и духи умерших, войско владыки Хошиди остановила Первая Барсучья армия. Ее генерал — барсук-оборотень с фиолетово сверкающими глазами — предложил свои услуги принцессе Фэйянь.