Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова

— Может, зайдете? У меня чай есть хороший, печенье.

— Ванда, может, лучше пойдем ко мне? Я вас такими деликатесами угощу!

— Ну, не знаю… Пойдемте. Я только переоденусь.

Она вышла через несколько минут в синей шелковой юбке и белой блузке с круглым вырезом. Волосы заколоты сзади в высокую прическу. На губах блестящая розовая помада.

— Я готова.

Вот так она впервые вошла в его дом. В тот вечер он сам приготовил ей яичницу с беконом, она помогла ему нарезать помидорный салат. Они мило так посидели, поговорили. Ванда призналась ему, что очень любит музыку, что не представляет себе, чем бы она еще могла заниматься, кроме музыки. Что она очень благодарна своей сестре, Гражине, за то, что та поняла ее и отправила сюда учиться. На вопрос, почему она из далекой Украины приехала именно сюда, в Маркс, Ванда откровенно ответила, что там поступить в подобное заведение крайне сложно, почти невозможно. Потом он проводил ее домой и, когда они пришли, попросил, чтобы она сыграла ему что-нибудь на фортепьяно.

— Да я вас и так, наверное, утомила своей игрой, — рассмеялась она. — Каждый же день играю одно и то же, разучиваю…

Однако не ломалась, села и заиграла что-то необыкновенно красивое. Сказала, что ноктюрн Шопена.

Они обменялись номерами телефонов, и Юрген ушел, счастливый и потрясенный удавшимся вечером.

На следующий день Юрген позвонил Ванде и назначил свидание. И когда Ванда появилась, повел ее в ресторан. Заказали пельмени, салат, эклеры.

— Не люблю ресторанную еду, — призналась она ему. — Мне почему-то постоянно кажется, что здесь все несвежее. У меня денег достаточно, я могла бы каждый день обедать здесь, но предпочитаю готовить сама. Пусть это будут простые каши, но все равно вкусно…

Они стали встречаться каждый день, и заниматься Ванда стала намного меньше. Однако это никак не отразилось на ее успеваемости. Юргену даже показалось, что она стала лучше учиться, она соглашалась выступать на шефских концертах. Но пока что их общение ограничивалось одними разговорами. Он боялся даже прикоснуться к ней, не говоря уже о поцелуе. В сущности, он и не знал, как вести себя с молоденькими двадцатилетними девушками. С Бертой в этом отношении было проще — у нее до него было двое женихов, благополучно бросивших ее накануне свадьбы. Во всяком случае, она уже на первом свидании дала ему понять, что не против близких отношений. А как поступить с Вандой? Как признаться ей в том, что он хочет ее поцеловать?

К тому же они долгое время не могли перейти на «ты». Вернее, он-то с самого первого дня обращался именно так, а она все время «выкала».

Однажды, когда она была у него и они пили вино, закусывая виноградом, а за окном шел дождь, Юрген спросил ее:

— Я нравлюсь тебе, Ванда?

Она покраснела и, к его радости, кивнула головой.

— А ты могла бы все бросить, я имею в виду свою музыку, и переехать ко мне? Стать моей женой? — И, не давая ей опомниться, продолжил: — Я скоро открою пивную, будем жить и работать вместе, у нас все будет хорошо. Если ты не захочешь мне помогать, то будешь просто сидеть дома и смотреть телевизор. Ты не подумай, я тебя люблю, я не хочу, чтобы ты подумала, будто бы мне просто нужна помощница… Хотя и помощница тоже нужна. Но у нас будет семья, понимаешь? Я буду любить тебя и уважать. Просто носить на руках и покупать тебе все, что захочешь…

Он знал, что ведет себя как последний идиот, но и остановиться не мог. Он хотел рассказать ей о своей любви, а заговорил о том, о чем думал в последнее время, — о своей очень приземленной мечте. Как бы призывая и ее, эту девочку, понять его и разделить с ним его новую и полную приятных собственнических хлопот жизнь.

Понимая, что он, по сути, сделал ей предложение, причем более идиотский вариант трудно было придумать, он, заставив себя все же остановиться, замолчать, чтобы не усугубить своего положения, закрыл лицо ладонями и замер в ожидании приговора.

— У меня есть старшая сестра, Гражина, — вдруг сказала Ванда и положила в рот виноградину. — Она все решает. Это она решила, что мне надо учиться музыке. И я учусь. Мы рано остались без родителей, денег было мало, да и у меня особых склонностей к образованию не было. Я не технарь, не смогла бы учиться в политехническом, да и юрист из меня — никакой, я слишком чувствительна и плакала бы в судах, защищая убийцу или, наоборот, невиновного человека. В экономический не пошла, потому что скучно. В медицинский — потому что крови боюсь. А на пианино я всегда играла хорошо. Но, как говорила мне моя преподавательница еще в музыкальной школе, я играю, как заяц, понимаете?

Он не понимал, но все равно кивнул.

— Она говорила, что я играю без души. Что у меня лицо каменное, когда я играю. Но откуда ей знать, что я чувствую, когда играю. Просто сижу спокойно в отличие от других, которые изображают волнение. Еще у меня хорошая память, поэтому мне легко здесь учиться. И слухом меня природа не обидела. К тому же там, где мы жили с сестрой, быть учительницей музыки престижно. Хотя, думаю, что здесь как раз моя сестра заблуждается. Да, престижно, потому что платят мало, но если ты все же работаешь, то вроде как не за деньги, потому что деньги у тебя есть, предположим, от мужа или родителей. И ты занимаешься музыкой просто по велению души. Но я знаю, что буду преподавать не только для души, но и за деньги, и что это будет моим единственным источником доходов. Так что вы мне рассказали все откровенно, и я вам.

— Хочешь сказать, что все равно будешь заканчивать училище?

Она смотрела на него, глаза в глаза, пока он не понял, что должен как-то действовать, что-то ей сказать или сделать. Он обнял ее, усадил к себе на колени и поцеловал куда-то в ухо, потом в висок, в щеку… Откуда-то взялось сильнейшее чувство ответственности за эту сироту, которая живет по указке своей сестры. Он сжал ее еще сильнее и зашептал на ухо разные глупости о том, что готов предоставить ей новую жизнь, дом и свое покровительство, любовь, заботу, что он готов стать для нее самым близким человеком. И она в ответ на его слова и его ласку тоже обвила его шею своими тоненькими ручками, и ее золотые кудри упали ему на лицо…

Так вошла в его жизнь Ванда.

Училище она бросила. Сразу, словно только и ждала удобного случая. А он так боялся, что она помешана на музыке и что для нее это будет настоящей драмой. Вопрос о том, чтобы продолжать учебу, даже не обсуждался. Как не говорили и о том, чтобы она училась еще где-либо. Он уже потом понял ее характер. Если она учится, то с невероятным рвением, и отдает всю себя учебе. Если же ей поручить какую-то работу, то она будет упорно и тщательно делать ее, но не отвлекаясь на другое. Поэтому совместить семейную жизнь с работой и учебой у нее просто бы не вышло. Умом Юрген понимал, что неплохо было бы ей получить какое-то образование, хотя бы для того, чтобы у нее был диплом. Мало ли, что может случиться в жизни, ведь она целиком и полностью теперь зависела от него, а если с ним что случится, как она будет жить, где работать?