1917. Гибель великой империи. Трагедия страны и народа - Владимир Романов

Если судить лишь по созвездиям русского неба, год начинается при дурных предзнаменованиях. Я констатирую везде беспокойство и уныние; войной больше не интересуются; в победу больше не верят; с покорностью ждут самых ужасных событий».

Летом 1916 года войска под командованием генерала А.А. Брусилова перешли в наступление, и в результате этого «брусиловского прорыва» были взяты Буковина и Южная Галиция. На Кавказском фронте русские также углубились на территорию Турции на 250–300 км. При этом проблемы с обеспечением боеприпасами и продовольствием снижали боеспособность армии и приводили к росту потерь. В результате затянувшаяся война и ухудшение положения народа, вызванное ростом цен и начавшимися перебоями с продуктами питания, привели к росту недовольства в различных слоях населения страны. Повсюду царили уныние и ощущение того, что «шапка Мономаха» слишком тяжела для головы Николая II, который, похоже, и сам прекратил верить в себя и стал символом разложения государства.

Правительственный кризис в России выразился в «министерской чехарде» – слишком частой смене министров. За 1915–1916 гг. сменилось четыре председателя Совета министров, четыре военных министра, шесть министров внутренних дел и т. д. Из-за этого Совет министров в народе стали называть «кувырк-коллегией».

Особенно не любили председателя Совета министров Б.В. Штюрмера, сменившего в январе 1916 года И.Л. Горемыкина. Это был закоренелый монархист, но назначение на такую должность человека с немецкой фамилией (в то время, когда столь сильны были антигерманские настроения) свидетельствовало о слепоте двора, о его полной невосприимчивости к происходящему. Кроме того, оказалось, что Штюрмер был близок и предан Распутину.

В ноябре 1916 года Штюрмера отправили в отставку, назначив на освободившееся место А.Ф. Трепова, но и он не продержался долго (его, как уже говорилось, сменил князь Н.Д. Голицын).

А тем временем на фронте и в тылу распускались слухи о связях императрицы Александры Федоровны с ее германскими родственниками.

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«Особую остроту слухам о дворцовой камарилье придавало обвинение ее в германофильстве и даже в прямой связи с врагом. Шумный и не весьма основательный Родзянко прямо заявляет: “Связь и аналогия стремлений настолько логически очевидны, что сомнений во взаимодействии германского штаба и распутинского кружка для меня, по крайней мере, нет: это не подлежит никакому сомнению”. Голая ссылка на “логическую” очевидность весьма ослабляет категорический тон этого свидетельства. Никаких доказательств связи распутинцев с германским штабом не было обнаружено и после переворота. Иначе обстоит дело с так называемым “германофильством”. Дело шло, конечно, не о национальных симпатиях и антипатиях немки-царицы, премьера Штюрмера, графини Клейнмихель, министра двора графа Фредерикса и других господ с немецкими фамилиями Значительно более реальны были органические антипатии придворной челяди к низкопоклонным адвокатам Французской республики и симпатии реакционеров, как с тевтонскими, так и со славянскими именами, к истинно прусскому духу берлинского режима, который столько времени импонировал им своими нафабренными усами, фельдфебельскими ухватками и самоуверенной глупостью».

Недовольны были все. Среди депутатов Государственной Думы, видных промышленников и военных зрели планы дворцового переворота. А среди народных масс нарастало возмущение не только против старой власти, но и против стоявшей в оппозиции буржуазии, которую обвиняли в том, что она обогащается на народном страдании.

Спиридович Александр Иванович (1873–1952) – генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, служащий Московского и начальник Киевского охранного отделения, начальник императорской дворцовой охраны. Был арестован Временным правительством, позже освобожден. В 1920 году эмигрировал во Францию.

Спиридович Александр Иванович, генерал:

«Происходили тайные и явные собрания, совещания. Распространялись разные слухи, волновавшие все круги населения. Все ждали каких-то важных событий. Шептались о возможности государственного переворота. В эти дни Гучков сделал первую попытку осуществить свой фантастический младотурецкий план – захватить государя императора, вынудить его отречение в пользу цесаревича, причем при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству».

Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:

«Я вернулась в Петроград вскоре после Нового года и оставалась там по делам четыре недели. Меня потрясли бросившиеся в глаза перемены. Стоимость жизни резко возросла. Никто не верил в будущее правительства. Всеобщая депрессия дошла до крайней степени и, казалось, заразила всех, поскольку самые рассудительные и заслуживающие доверия люди излагали факты, казавшиеся невероятными, но тем не менее правдивые. Молчание и озабоченные лица придворных и наиболее лояльных членов правительства, возможно, были теми самыми признаками надвигающейся гибели, которые больше всего потрясли меня».

Тихомиров Лев Александрович, общественный деятель:

«Поторопился взять из Госуд[арственного] Банка почти все, что там было – 4 тысячи. Всегда ужасно боюсь, что помрешь – и семья останется без денег, которые зря лежат в банке, пока утвердятся в наследстве Правительство – это нечто невообразимое, и особенно со времени войны. Анархия полная Распоряжения глупые. Полная неспособность обуздать спекуляторов. Цены поднялись до невозможности жить. У меня за прошлый [год] концы сведены с концами только благодаря распродаже разных вещей. Но в этом году продавать нечего. А между тем расход за январь превысил уже теперь maximum возможного расхода. И не мудрено. Что ни взять – вчетверо и впятеро дороже».

3 (16) января министр иностранных дел Н.Н. Покровский честно предупредил императора о близящейся катастрофе и посоветовал ему убрать министра внутренних дел А.Д. Протопопова. Николай II ответил, что не нужно сгущать краски и что всё наладится. Тогда Н.Н. Покровский попросил отправить в отставку его самого, но Николай II отказал ему в этом.

Спиридович Александр Иванович, генерал:

«В России не было тогда ни настоящего министра внутренних дел, ни его товарища [заместителя – В.Р.] по политической и полицейской части, ни настоящего директора Департамента полиции, который помогает министру видеть, знать и понимать все, совершающееся в стране. Вот что представлял собой А.Д. Протопопов как министр. Изящный, светский, очаровательный в обращении мужчина пятидесяти лет, А.Д. Протопопов прежде всего был не совсем здоров психически. Он был когда-то болен “дурною болезнью” и носил в себе зачатки прогрессивного паралича он находился под большим психическим влиянием некоего хироманта и оккультиста, спирита и магнетизера Перрэна».