Мерцание «Призрака»: Ангелы Смерти - Павел Владимирович Шилов

что ночь уже близко и скоро придут снова голоса, продолжая терзать его сознание, рассказывая о своих вечных пустых грёзах, потерянных жизнях и не сбывшихся мечтах… По сравнению с ними Говард был счастливым человеком, чья жизнь продолжалась, скорее, вопреки всему, чем для чего-то!

Льюис зашёл в дом и прошёл в кладовку, где тусклая лампочка, освещала безжизненное тело отца Джакомо, застывшее в положении сидя. Говард вытащил из кармана брюк на бедре выкидной нож и нажал на кнопку выброса лезвия. Воронёное лезвие разрезало липкую ленту на руках и ногах святого отца и тело брякнулось на пол. Скрипучие половицы издали свой приветственный возглас в виде характерного звука.

— Вот дерьмо! — выругался себе под нос Льюис и, схватив труп за ноги, развернул на грязном полу и потащил к только что выкопанному пристанищу.

Говард отпустил ноги отца Джакомо, бросив его тело рядом с аккуратно накиданным холмиком свежей земли. У данного природного запаха всегда в голове Льюиса всплывали определённые ассоциации. Они были далеки от понятия «могилы», а вот «траншея» или «позиция» были более близки.

Говард сбросил тело в могилу и принялся закидывать землёй. Он постарался утоптать грунт, однако, с природой ему было не тягаться. Она всесильна: умеет прощать и наказывать, понимать и принимать, но не умеет забывать!

Льюис вернулся в дом, поставив лопату рядом со шкафом, из которого воняло сыростью и чем-то похожим на отраву от клопов. Он плюхнулся на диван, который тут же издал скрип ржавых пружин, поприветствовав тем самым своего очередного постояльца. Лёгкий вечерний ветерок проникал в гостиную через разбитые окна и местами проломанные ставни. По бритой голове текли капли пота после земельных работ и хотелось выпить. Впрочем, данное желание довольно часто всплывало в мыслях Говарда, отправляя его в совсем в другую реальность, существовавшую параллельно и не пересекавшуюся с суетным миром.

Гостиную освещали несколько небольших прожекторов установленными на полу. Светодиодные лампочки давали нужный объём света, чтобы контролировать пространство и исключали темноту в тех местах, где можно было спрятаться. Льюис всегда был готов к появлению непрошенных гостей, для которых хватало «деликатесов» для угощения.

Говард встал с дивана и подошёл к столу. Он присел на рассохшийся стул, который издал характерный звуковой протест, но липкая лента — творит чудеса, а много липкой ленты подавно! Льюис пододвинул поближе к себе стакан и откупорил пробку на бутылке с виски. Купаж солодовых спиртов издал специфический аромат и заполнил пыльный стакан. Говард выпил треть стакана в два глотка и плеснул себе ещё. Он открыл ноутбук, чья связь осуществлялась с помощью небольшой спутниковой тарелки, развёрнутой на втором этаже вместе с другим оборудованием для стабилизации сигнала, и ввёл пароль доступа в операционную систему. Старый рассохшийся стул своим бесподобным ощущением чем-то напоминал ему цинковый ящик из-под патронов, от которого задница либо мёрзла, либо работал эффект сковороды, хорошенько пригретой палящим солнцем.

На экране ноутбука появился «рабочий стол» с множеством ярлычков и иконок для запуска разных программ. Разнообразие цветовой гаммы на экране резали уставшие глаза, раздражая рецепторы в головном мозге, который в данный момент работал исключительно на дерьмовом купажированным виски. Нечто подобное в старушке Британии пьют либо конченые алкаши, либо те, кто предпочитает подешевле и побольше.

Льюис потёр покрасневшие глаза и вошёл в поисковую систему и базу данных МИ-6, которая стала последним подарком человека, чей жизненный путь закончился трагически и Говард стал безмолвным свидетелем этого. Та спецоперация изначально была обречена на провал. Чёртовый Исламабад, похищенный агент под прикрытием, чьё спасение могло быть лишь гипотетическим, поскольку несколько «больших шишек» не захотели идти на уступки. В тех кругах себя скомпрометировать чем-либо, значит дать шанс конкурентам за твоё уютное и тёплое место в каком-нибудь просторном кабинете с дорогой мебелью тебя сожрать… Впрочем, вспоминать сейчас об этом не стоило, обсасывая собственные поражения и просчёты, которые остались давно позади… Да, прошлое не исчезает! Исчезаем только мы!

Льюис быстро набрал в поисковой строчке имя кардинала Дженнаро де Флюи и принялся ждать ответа, облокотившись спиной на спинку стула.

— Вот, чёртова мебель! — с досадой произнёс Говард, почувствовав небольшое шатание и скрип под собой. Он вернул взгляд на экран ноутбука, где уже в его распоряжении была информация, основанная на источниках МИ-6 и прочих спецслужб. С экрана на него смотрело фото кардинала де Флюи, чей орлиный нос, глубоко посаженые карие глаза, классическая короткая мужская стрижка чёрных волос, тонкие узкие губы и тяжёлый подбородок давали поразмыслить над святостью данного слуги Господа. Благостности в его лице точно нельзя было найти, но в наше такое странное время это, скорее, как правило, нежели исключение.

Льюис продолжил просматривать досье кардинала, которое не смогло его чем-то удивить. Кухню «Святого Престола» Говард за последнее время изучил хорошо, но большинство информации было поверхностной и обрывистой, приправленной в данном салате веточкой розмарина в виде слухов. Как известно, дыма без огня не бывает, а значит, даже данный спорный вид информации или дезинформации можно было использовать в собственных интересах.

Корни кардинала Дженнаро де Флюи происходили из Франции. Его отец, чистокровный француз, Филипп де Флюи был далёк от Господа, но очень близок к калабрийскому обществу, чей устав подразумевал легендарную «омерту». Ндрангета — неплохие ребята, только очень темпераментные и любители перейти все возможные грани. Калабрийская мафия — это отдельная субкультура, где расстаться с жизнью так же просто, как и затушить окурок в пепельнице. Филипп де Флюи, как владелец небольшого банка в Марселе участвовал в отмывание грязных денег, которые огромной прибылью текли от наркоторговли, уходя на время в Банк Ватикана, откуда возвращались уже «чистыми», но со снятым процентом. Схема была настолько проверенная, что о ней, конечно же, было известно, но слишком высокие покровители берегли данную золотую жилу, получая с неё свои проценты. Мать — итальянка, чьё настоящее имя было неизвестно. Симона де Флюи появилась как-то внезапно, словно, свалилась с неба. Предположения же были у всех одинаковые. Скорее всего, она была дочерью одного из крупных представителей Ндрангеты. Сорок восемь лет для кардинала считался возраст достаточно юный, впрочем, в этом аспекте Дженнаро де Флюи был не одинок. Времена менялись и у всего теперь имелся свой ценник. Происхождение из ордена Иезуитов добавляли необходимую деталь для столь быстрого продвижения в иерархии «Святого Престола». С этим монашеским орденом всегда было связано множество тайн и слухов, которые, порой, рождались, как грибы после тёплого летнего дождя. Однако, настоящие секреты там всегда умели хранить, ревностно оберегая их от внешних и