Наследница долины Туманов - Мария Лунёва

Что будет с ней? Что станет со мной? За что нас так?

– Удачи тебе, – тихо шепнула я, – пусть богиня Лалила укроет тебя своим плацем от бед и горя. Удачи, милая.

Мояла, словно поняв, что я говорю, прижала ладонь к губам и заплакала.

Зажмурившись, я отвернулась. Не хочу смотреть на боль родного человека. Не хочу это видеть. Не желаю думать о том, встречу ли ещё хоть один рассвет.

– Пойдём, няня, нужно завершить последние дела, – тихо позвала я старушку Лунсию.

– Какие у нас теперь дела, – выдохнула она как-то обречённо.

– Неужели ты не приготовила себе погребального платья? – попыталась пошутить я. но вышло как-то не очень радостно и оптимистично.

– А я помирать пока не собираюсь, – нахмурилась няня.

– Зато я собираюсь, – вздохнула тяжело и ухватилась за ободы колёс. – Пойдём. подберём мне наряд получше, не хочу, чтобы жители ближайших деревень потом рассказывали, что “безногая” княжна болталась на верёвке в штопаном домашнем платье. Должен же у меня остаться хоть один приличный наряд.

Повернув кресло, я поехала к внутренним воротам. Няне ничего не оставалось, как последовать за мной.

– Я прекрасно знаю, как называют меня за глаза жители деревень, – “безногая княжна", “недоумертвие” и “княжеский обрубок”. И это ещё самое безобидное.

Няня сбилась с шага и сдавленно крякнула, чем позабавила меня.

– Откуда ты это только услыхала, – проворчала старушка.

– Дети, – я пожала плечами, – они ведь не понимают, о чём болтают.

Выехав на дорогу, я невольно стала крутить колёса медленнее. Хотелось ещё немного насладиться солнцем, ветром, жизнью.

– Подрезать бы им языки, – Лунсия, начинала злиться, что бывало с ней очень редко.

– Богиня с тобой, няня, – отдёрнула я ее, – дети, есть дети. Что слышат, то и болтают.

Да и что взять с людей. Они всегда приукрашивают. Не удивлюсь, если в дальних деревнях, вообще, считают меня ходячим умертвием с обрезанными по самую шею конечностями. Слухи они такие, чем дальше разлетаются, тем меньше походят на правду.

Вздохнув, ия Лунсия не стала мне перечить. Она всегда так поступала, когда была несогласна с доводами других. Просто прерывала разговор. Многих это раздражало. Они считали такое поведение высокомерным. Я же полагала, что прожившая жизнь женщина просто не желала конфликтов. В этом она была права.

Порой я замечала, что копирую этот её стиль поведения.

Молчание порою лучше споров и ссор.

Проехав через врата, я с удивлением отметила некоторое оживление. Оставшийся в замке люд спешно разворовывал то, что не уволок с собой князь. Возмутившись. я хотела уже, было, прекратить этот бедлам, но передумала. Да, конечно, мародёрство людей не красит, но с другой стороны, не возьмут они – достанется всё захватчикам.

Вытащив из кармашка на поясе ключи, я поискала взглядом женщин с кухни: на глаза мне попалась малышка Воята. Заметя меня, она остановилась и виновато опустила взгляд на землю. В руках девочка сжимала небольшой пустой чугунок.

– Подойди, – приказала я.

Девочка, дёрнувшись, быстро подбежала и зажалась, словно ожидая, что ее будут ругать. Может и стоило, да чего уж. Время такое.

– Отдай это незаметно бабушке, – я протянула ей связку. – Скажи, что я позволила ей и женщинам из прислуги взять всё, что им нужно. Всё! Ты меня поняла, Воята?

Малышка быстрым движением взяла у меня из рук ключи и спрятала их за пазуху.

– Я поняла, княжна, – шепнула она. – Вы не обижаетесь? Северяне, говорят, уже на подходе. Их видели совсем недавно. Здоровые, злющие, как звери.

Ребёнок. Милосердная Лалила, пусть наши захватчики не окажутся насильниками.

Чугунки они воруют, бежать нужно и детей прятать.

Дурачьё, какое же они жадное дурачьё!

– Беги, милая, – я как можно теплее улыбнулась ребёнку, – и когда придут захватчики, спрячься понадёжнее, где, в погребе. Считай, что это мой тебе приказ.

– Да, княжна, – Воята быстро закивала, – я буду прятаться.

– Молодец, ты очень хорошая девочка. Ну, беги к бабушке и набери себе хорошего приданого.

Кареглазая малышка улыбнулась. На её ещё по-детски пухлых щёчках обозначились милые ямочки. Красивой она девушкой вырастет. Главное, чтобы дали ей повзрослеть, не сгубили прежде.

Воята шустро убежала, скрывшись в доме.

– Думаешь, правильно это? Дать им возможность разграбить тут всё? – в голосе няни звучало неодобрение.

– Пусть лучше всё добро достанется им, а не северянам, – обозначила я причину своего поступка. – Им нужнее, ия Лунсия.

В замок, мы вошли беспрепятственно.

Наших воинов и след простыл. Слуги метались по помещениям, пытаясь утащить всё, что не прибито намертво к стенам, полу и потолку. Прямо на моих глазах сворачивали пыльные половички, пытались снять трофейные рога с колонны.

– А они-то им зачем? – подивилась я.

– Сейчас их этот вопрос мало интересует, потом придумают им применение, – зло процедила нянечка.

– Люди, такие люди!

Ия Лунсия что-то неслышно проворчала себе под нос и осторожно помогла мне свернуть в нужный коридор. Что удивительно – двери в мою спальню, расположенную на первом этаже рядом с гостиной, оказались запертыми. То ли слуги проявили ко мне должное уважение, то ли решили, что у меня всё равно брать нечего.

Скорее всего, второе.

Что им там брать: ни платьев нарядных, ни драгоценностей. Всё сокровище – мамин лёгкий плащ, подбитый белоснежным мехом. Я сохранила его как память. Не носила, всё берегла.

Ухмыльнувшись, отворила двери и въехала в спальню. Никто не знал, когда до нас дойдёт войско северян, но раз князь так спешно освободил им замок, значит, они уже на подходе.

Эта мысль леденила душу, но я предпочла не поддаваться панике. Самое страшное в жизни я пережила десять лет назад. А сейчас, будь что будет.

Но всё же, если есть возможность подготовиться к предстоящей встрече, так чего бы ни принарядиться.

– Няня, помоги мне переодеться.

Старушка поморщилась и не сдвинулась с места.

– Ия Лунсия, – вопросительно подняв бровь, я глянула на неё, готовая услышать веские протесты. Но она молчала, словно в рот воды набрала, и неотрывно смотрела в окно.

Пожав плечами, я забралась в шкаф и вынула мамин плащ.

– Помирать так красивой, – невесело пробормотала я.

Няня не двигалась, замерла как истукан, и это меня встревожило.

– Ия Лунсия?! – она дёрнулась.