Амелия. Сердце в изгнании - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Господи, какое прекрасное место! – воскликнула Амелия, после чего промокнула слезы на щеках вышитым носовым платком.

– Спасибо! Пусть оно станет для вас убежищем, приютом, где каждый будет стараться вас поддержать.

Маркиза ликовала. Ее однообразная жизнь заиграет теперь новыми красками. Прекрасная баронесса станет ей сестрой, подругой. Желая блеснуть перед своими знакомыми, она уже подумывала о том, чтобы дать в июне большой бал. Она неосмотрительно бросила жизнерадостным тоном:

– Когда должен родиться ребенок?

Внезапно сильно побледнев, Амелия вздрогнула:

– Пожалуй, в октябре…

– Я хочу быть крестной матерью вашего дитяти, милая. Не беспокойтесь, я сделаю все возможное для того, чтобы вы были счастливы.

Софи сжала пальцы молодой женщины. Амелия почувствовала в этом жесте настоящую поддержку. Умилившись, она даже подумала о том, что вскоре привыкнет к немного взбалмошному характеру своей хозяйки, временами, бесспорно, теряющей чувство такта, однако, по всей видимости, доброй, ласковой и понимающей.

Впрочем, ей предстояло встретиться с маркизом Эдмоном де Латуром, который, возможно, будет по отношению к ней не так снисходителен, как его супруга.

Старинная усадьба Бельвю рода маркизов блистала в сиянии косых лучей заходящего солнца. В окружении высоких столетних деревьев она походила на украшение из белого камня в зеленой оправе.

Несмотря на то, что Амелия привыкла к роскоши венского дворца, она была тотчас же покорена.

– Каким очарованием веет от этих мест! – воодушевленно воскликнула она. – И как ласково солнце! Я думаю, что полюблю ваш «край виноградников», мадам, – простите, моя дорогая Софи.

Хозяйку обрадовал такой комплимент, но еще больше – ослепительная улыбка юной баронессы. Она дала кучеру необходимые указания, затем провела свою гостью в отведенную ей большую комнату, выходящую окнами на восток, отпуская по дороге многочисленные комментарии. Мебель и отделка были подобраны с исключительным вкусом.

– Я попросила слуг поменять шторы: я выбрала пастельные тона, созвучные вашей молодости. За маленькой дверцей слева от камина – туалетная комната, которая будет только в вашем распоряжении.

– Дорогая маркиза, как мне отблагодарить вас за вашу доброту?

– Просто не забывайте больше обращаться ко мне по имени, моя милая, – шутливым тоном ответила маркиза. – И улыбайтесь так, как вы это умеете. А теперь отдыхайте, я позову вас ужинать. В честь вашего приезда стол накроют на террасе. Оттуда вы сможете полюбоваться сельскими видами, угощаясь чудесными блюдами, приготовленными нашим поваром Венсаном.

Софи вышла из комнаты в приподнятом расположении духа. Ей не терпелось поговорить с супругом. Он работал в своем кабинете на первом этаже. Она вошла туда без стука, как женщина, которая привыкла к тому, что ее появлению всегда рады.

– Эдмон, наша подопечная прибыла. Это замечательно! Она – настоящее сокровище! Если бы вы знали, как она изысканна, грациозна, как очаровательна! Она настоящая красавица! Легкая бледность, бархатные карие глаза, лицо Мадонны, сияющие темные, почти черные волосы. Я искренне рада такому повороту судьбы. И потом, я поняла, почему императрица так к ней привязана. В сущности, она могла бы быть ее дочкой. Да, Амелия немного похожа на юную Елизавету. Дорогой, как я рада, что она приехала к нам!

Маркиз поцеловал супруге руку и поднялся. Он подошел к окну, чтобы скрыть играющую на его губах странную улыбку. Наконец он обернулся и раскрыл ей свои объятия. Ласкаясь, она прижалась к нему.

– Вы никогда не изменитесь, Софи. Надеюсь, вы не выказали свой восторг в присутствии нашей гостьи. Если я не ошибаюсь, поворот судьбы, который вы считаете чудесным, для нее таковым не является. Ее жених умер, оставив ее в столь щекотливом положении! Будьте же сдержаннее, прошу вас!

– Господи, вы правы, дорогой! Однако вы волнуетесь напрасно: я достаточно воспитанна, чтобы вести себя с Амелией так, как подобает. Кстати, баронессу зовут Амелия, и называть ее следует по имени и никак иначе.

– Амелия… Хорошо. Красивое имя.

* * *

Когда баронесса де Файрлик очутилась одна в своей комнате, она прилегла и, изнуренная поездкой, задремала. Проснувшись, она обнаружила, что уже почти стемнело.

«Мне нужно одеться к ужину!» – было ее первой мыслью.

Ее сумку поставили у увенчанного треугольным фронтоном шкафа из лакированного дерева, единственная створка которого представляла собой высокое зеркало. Собственное отражение встревожило молодую женщину.

– Лицо бледное, волосы растрепаны! Я выгляжу такой растерянной! – воскликнула она, бросаясь в туалетную комнату.

Умывшись и расчесав волосы, она испытала почти детское удовольствие. В действительности, не отдавая себе в этом отчета, прекрасная баронесса-изгнанница ощущала перемену обстановки. На ее чувствительную натуру благотворно подействовали искусные сочетания розовых и золотых оттенков, гармония цветастых шелковых тканей, и теперь она не хотела облачаться в траурные одежды.

«И все же я не могу спуститься к ужину в моем единственном бальном платье, – посетовала она. – Это было бы неуместно. Но у меня есть идея!»

Возбужденная, Амелия достала из сумки юбку из черного фая и сиреневую муслиновую блузку. Она торопливо оделась, опасаясь не успеть подготовиться вовремя. Затем надела на шею жемчужное ожерелье, принадлежавшее ее матери. Наконец, отказавшись от шиньона, она распустила волосы – немного волнистые из-за частого плетения кос, – и они мягкими волнами рассыпались по ее плечам.

Когда маркиза пришла за ней, то, потрясенная, на мгновение замерла.

– Боже, Амелия, вы выглядите очаровательно! Пойдемте, возьмите меня под руку.

Женщины спустились по лестнице, устланной красным бархатом. Их залил исходящий от монументальной люстры со свечами перламутровый свет. Три большие керосиновые лампы озаряли переливчатым светом вестибюль, пол которого был выложен черно-белыми плитами.

– Эдмон, где вы? – позвала супруга Софи.

Маркиз вышел из гостиной и подошел к подножию лестницы. Это был мужчина тридцати восьми лет, со смуглым цветом кожи, изможденным лицом, орлиным носом и искрящимися нежностью и добротой карими глазами. Довольно высокий и крепкий, он имел репутацию одного из лучших наездников в округе. Маркиз, явно заинтригованный, с интересом взглянув на подопечную, почтительно поклонился.

– Добро пожаловать в край виноградников, баронесса де Файрлик, и в дом моих предков, – произнес он.

– Благодарю вас за то, что приняли меня, месье, – смутившись, ответила Амелия.

– Это большая честь, и я надеюсь, что вам у нас понравится, – вежливо добавил он. – Прошу к столу.

Стол был накрыт на террасе с каменной балюстрадой. В центре стола возвышались два серебряных канделябра. Бокалы и хрустальные графины искрились в пламени свечей. Под бдительным взором Люсьены, экономки Латуров, бойкой шестидесятилетней женщины, сотрапезники заняли свои места.