Один раз в миллениум - Чингиз Абдуллаев

— Иногда наши планы меняются независимо от наших желаний, —заметил Дронго и, кивнув в сторону молодого человека, сидевшего за рулем,спросил:

— Это тот самый водитель, с которым вы ездили за своимизнакомыми?

— Нет, — поняв, о чем именно хочет спросить его Дронго,ответил Халупович, — это не тот. Это представительская машина. Егор раньшеслужил в кремлевском полку. Такой красавец, что его даже сняли на обложкукакого-то зарубежного журнала. Он мне показывал этот журнал. А женщиныприезжали ко мне на другом автомобиле. Тот немного поменьше. «Шевалье кавалер».Второй водитель гораздо старше Егора. Ему за пятьдесят. И он работает со мнойлет шесть. Я ему вполне доверяю.

— Мне нужно будет с ним увидеться.

— Конечно. Я могу вызвать его в любое время.

— Кстати, кто выбирает вам машины?

— Никто. Я сам. Мне не нравятся стандартные модели, которыеесть у всех. Предпочитаю что-нибудь оригинальное.

— Я это заметил. Вам не говорили, что вы большой оригинал?

— Говорили. Но мне кажется, что это неплохо. Не люблюстандартного мышления, одинаковой одежды, похожих мыслей и выражений. Каждыйчеловек, по-моему, — удивительное творение природы. Может, поэтому меня тактянет к женщинам. Встречаясь с ними, я каждый раз невольно прикасаюсь к чужойчеловеческой тайне.

— И вы полагаете, что вам удается разгадывать чужие тайны?

— Не всегда, — честно признался Эдуард Леонидович.

— «У меня было много женщин. Но каждый раз, встречаясь сними, я бывал одинок. А это в конечном итоге — худшее из одиночеств». Этосказал Хемингуэй. А он понимал толк в женщинах.

— Красиво, — согласился Халупович, — может, этодействительно так. В конце концов, каждый из нас так трагически одинок на этомсвете. Вы верите в загробную жизнь?

— Нет. Очень хочется верить, но мой разум отказываетсяпризнавать бесконечность. И в переселение душ я тоже не верю.

— Вы материалист, — понял Халупович, — поэтому вы такбезусловно верите в силу вашей логики. А я верю в переселение душ. И взагробную жизнь. Иначе нет смысла в нашем появлении на этом свете.

— В таком случае вам нужно замаливать собственные грехи, —посоветовал Дронго, — иначе на том свете попадете в ад.

— Надеюсь, что не попаду. За мной числится только грехпрелюбодеяния. Никаких других грехов у меня нет, я их просто не совершал.Может, поэтому мне так важно найти убийцу.

— Но учтите, вам придется удалиться, когда я будуразговаривать с вашей знакомой.

— Как это удалиться? — не понял Эдуард Леонидович. — Почемуудалиться? Мне казалось естественным, что вы будете разговаривать с каждой изних в моем присутствии.

— Нет, — возразил Дронго, — в вашем присутствии они нестанут мне ничего рассказывать. Чтобы спокойно разговаривать с ними, мнепридется остаться с ними без вас.

— Может, мне вообще туда не ездить? — недовольно спросилХалупович.

— Мне важно, чтобы именно вы меня представили. Потом вамможет позвонить ваш водитель и вы уедете. Кстати, если сейчас еще не оченьпоздно, то попросите приехать ваших помощника и водителя к вам на квартиру.

— Хорошо.

Больше не было произнесено ни слова. Автомобиль, свернув к «Националю»,остановился перед входом. Халупович и Дронго вошли в гостиницу. Очевидно ЭдуардЛеонидович был здесь своим человеком, так как, любезно улыбаясь, егоприветствовал метрдотель. Они поднялись в номер, где остановилась ЭлгаАрнольдовна Руммо.

Она открыла дверь, улыбаясь гостям. На ней былотемно-зеленое платье. Это была располневшая женщина лет сорока пяти, снесколько выцветшими светлыми волосами. Под глазами были небольшие припухлости,возможно, следствие больных почек. На ногах было заметно варикозное расширениевен. Увидев вошедших, она всплеснула руками и отступила на шаг в комнату.

— Здравствуй, Эдик, — сказала она с характерным эстонскимакцентом — подчеркиванием согласных, — как хорошо, что ты, наконец, приехал.

В ее устах это прозвучало примерно так: «ЗтраввсттвуйЭттикк. Ккакк ххоррошшо, ччто тты, ннакконецц, пприеххал».

— Здравствуй, — кивнул ей Халупович, входя первым и целуя еев щеку, — познакомься, Элга, это мой знакомый. Мистер Дронго.

— У васс стрранное имя, — сказала Элга, протягивая руку, —но ммне пприяттно с вамми познаккомиттся ммисттер Дронго.

— Спасибо, — Дронго пожал ей руку.

Женщина была среднего роста, но смотрелась гораздовнушительнее, чем Халупович, хотя тот был с ней примерно одного роста.

— Элга, — сказал Эдуард Леонидович, глядя в глаза своейстарой знакомой, — у меня к тебе большая просьба. Поговори с моим другом. Уменя случилась очень неприятная история, погибла моя домработница.

— Как это погибла? — испуганно спросила Элга. Очевидно,десять лет независимости сказались на ее характере. Здесь она чувствовала себяв чужом городе, которого немного побаивалась.

— Погибла, — подтвердил Халупович, — ты меня очень обяжешь,если переговоришь с моим другом. У него есть к тебе несколько вопросов.

— Паниммаю, — кивнула Элга, — я ему расскажу все, что знаю.Ты не останешься у меня?

— Нет, — сказал Халупович, — сегодня нет. Я подожду васвнизу, в ресторане, — добавил он, обращаясь к Дронго, — и заодно вызову всех, оком мы договаривались. Извини, Элга, я не хочу вам мешать. Лучше подожду внизу.

Он повернулся и вышел из номера. Женщина удивленнопосмотрела ему вслед. Затем обратилась к Дронго:

— Это невероятно. Почему он ушел? Вы не знаете?

— Кажется, догадываюсь, — мрачно ответил Дронго, — вы разрешитемне сесть?

— Конечно. Садитесь в кресло, — разрешила она, устраиваясьнапротив него.

Дронго обратил внимание на ее обувь. Довольно дорогая обувьдля женщины, принявшей подарок старого знакомого — бесплатную поездку в Москву.И ухоженные холеные руки. Глаза у нее были редкого зеленого цвета.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — поинтересоваласьона, обращаясь к Дронго. Она, конечно, немного волновалась, но чувствовала себяболее уверенно, чем многие женщины, оказавшиеся бы на ее месте.

— У него погибла домработница, — повторил Дронго, — поэтомуон попросил меня выяснить некоторые детали случившегося еще до того, каксотрудники прокуратуры захотят с вами встретиться.

— Понятно, — она незаметно вздохнула, — что я должна вамсказать?

— Рассказать вашу историю, — предложил Дронго, — вы ведьвстретились с Эдуардом Леонидовичем через двадцать лет после того, как виделисьв последний раз. Неужели вас не удивил этот звонок?