Я (не)твоя собственность - Надежда Марковна Борзакова

как говорит папа? Их в жизни никто, кроме него и тети Любы не видел! А тут Максу? Господи, как стыдно! Зачем я только ему об этом рассказала? Нашла чем хватстаться! Художница тоже мне.

— Ну а ты? Чем занимаешься?

— У меня все попроще — вышибалой в клубешнике работаю. Но это временно. Хочу свой потом открыть.

— Отличный бизнес, — услышав в своем тоне папину манеру, прикусила язык.

— Угу. Все будет, — задумчиво протянул парень, глядя на золотистую гладя реки.

Болтая о том, о сем, мы зашли в кофейню. Макс выбрал столик на летней террасе с видом на речку. Сел возле меня на диванчик. Так близко, что наши плечи соприкасались. Но остраняться мне не хотелось. Наоборот, если бы он сейчас обнял меня…

— Как ты? Еще не успокоилась? — он кивнул на мои ссадины.

— Не знаю, — честно ответила ему.

— Хочешь я тебя провожать домой буду? Из универа там…

— Нет, — поспешно перебила я.

Макс помрачнел.

— Понимаешь, папа… В общем за ту ночь я под домашним арестом. Мне вообще уже скоро бежать надо.

Не правда, но и не совсем ложь. А все равно рот наполнился горечью. Обманывать Макса было противно. Но если сейчас рассказать, то что он подумает? Еще хуже… Ох, права тетя Люба. Одна ложь другую за собой тянет.

— Так давай я ему все объясню!

— Макс… Мой папа… Он очень строгий. Слишком даже!

— И правильно. За тобой глаз да глаз нужен! Ты в зеркало себя давно видела? — властным тоном проговорил парень.

Такой вот своеобразный комплимент заставил невольно улыбнуться.

— Я хочу с ним познакомиться. Будет знать с кем ты, успокоится.

Ой, мамочки, ну и что теперь?

— Хорошо. Я его только подготовлю, ладно? Я же еще… Ни с кем особо не встречалась.

Денис однозначно не в счет.

Официантка принесла наш заказ. Максу американо и сендвич с мясом, а мне латте с зефирками и огромный шоколадный круассан. И зачем только я его заказала? Его же невозможно красиво есть! Буду вся в крошках!

— Серьезно? Парни должны к тебе в очередь выстраиваться в очередь…

— И дождавшись своей сходить с дистанции сразу как мой папа пригрозит, — выпалила я.

И кто только за язык тянул?

Взяв в руки чашку, я отпила кофе. Вкуса не почувствовала. Единственное ощущение — это то, какая я глупая и то, как запылали щеки.

— Я бы никогда от тебя не отказался, — тихо проговорил Макс.

Я посмотрела в его глаза. Те не смеялись, а смотрели совершенно серьезно. Моей груди стало жарко. И ушам тоже, и щекам. И мое глупое-глупое сердце покатилось навстречу своей судьбе.

Глава 7

Наши дни

Открывать глаза было больно. Не только потому, что они отекли и пульсировали после многочасвых рыданий, но и поскольку — я точно знала — перед ними окажется та самая гостевая спальня-тюрьма и та самая реальность, ставшая похожей на ночной кошмар. Просыпаться в нее не было абсолютно никакого смысла. Когда-то я уже ощущала подобное. А именно одиннадцать лет назад, когда Макс просто исчез, не удосужившись хоть сообщение написать. Что мы расстаемся, что я больше не нужна, что… Да хоть что-нибудь. Но видимо я не стоила даже минуты, нужной чтоб набрать пару строк на телефоне…

Вот только тогда рядом был папа, тетя Люба. Даже мама, по стечению обстоятельств пребывала в городе. Даже Миша… Пять месяцев вымаливающий мое прощение Миша! Мерзавец! Развалил бизнес и просто свалил вникуда, выкупив мною свою никчемную жизнь. Мелькнула мысль, что, если он мертв? А следом за нею четкое понимание — хорошо бы. Впервые в жизни я ощутила, что искренне желаю кому-то смерти и впервые же не испугалась этой мысли. Я доверилась ему, а он… Использовал меня! Тупо использовал!

Но хуже, намного хуже этого, намного хуже вообще всего… Макс! Точнее жестокий, циничный, заматеревший монстр в его повзрослевшей и возмужавшей оболочке. Монстр, зачем-то захотевший забрать меня себе.

Я завыла в подушку. По венам словно кипяток пустили, а сердце лиорадочно заколотилось. Виски прострелило болью. Сорванное рыданиями горло саднило. Голова казалась огромной и тяжелой, словно чугунная. Но сил успокоиться не было. Черпать их было неоткуда. Цепляться стало не за что.

И когда я услышала, что открылась дверь, даже головы не подняла взглянуть, кто пришел.

— Одевайся и спускайся в залу, — услышала я голос Егора.

Следом за ним легкий шелест — он что-то положил в кресло у столика.

— Это приказ босса, — добавил парень после паузы.

— Скажи своему боссу, чтоб со своими приказами шел нахрен! — закаркала, как ворона. От голоса, красивого, приятного, доставшегося мне от мамы голоса остался задушенный хрип.

Мама… Она с новым мужем в Польше живет. Мы списываемся в мессенджерах раз в пару-тройку недель на уровне «привет-пока». Если я ей не напишу или не отвечу, она и не заметит. А заметив навряд ли обеспокоится ведь это первый сезон, когда она не играет в театре. Смысл ее жизни отнят. Куда уж мне до такой катастрофы, да и… Что бы она поделала с одним из тех, кто сам себе царь, бог и закон?

Егор вышел. Я накрылась одеялом с головой и стала ждать пока последует наказание за мой отказ подчиниться приказу. Но его не было. Ни в этот день, ни на следующий. Оба я так и пролежала в постели почти не двигаясь, если не считать походов в уборную под назором Егора. Проваливалась в забытье, приходила в себя. Апатично наблюдала, как Егор приносил еду, как забирал ее нетронутую.

Разбудило меня солнце. Яркое, жизнерадостное, безразличное к людским горестям солнце. Его лучи коснулись моего лица, обожгли сухие воспаленные глаза, заставив зажмуриться. Просыпаться не хотелось. Но организму на мои желания бло глубоко плевать. Он был живой, он хотел и дальше быть живым и у него имелись потребности. Не знаю как выдерживали другие люди несколько дней без еды и воды в знак протеста, от горя или по иным причинам… Жажда и сводившие желудок спазмы заставили меня подняться с постели и, преодолевая слабость и головокружение побрести к стоящему на туалетном столике подносу с едой и питьем. Залпом осушив стакан с водой, я схватила тарелку с кашей. Теплой, ее недавно принесли, но как входили и выходили я не слышала. Обычная овсянка с вареньем показалась божественно вкусной. Желудок сводило, но я не переставала есть. Буквально чувствовала, как каждая съеденная ложка наполняет меня энергией. Опустошив тарелку, я подняла голову и увидела себя в