Четвертый тост - Александр Бушков

– Вообще-то вполне естественное побуждение любойспецуры.

– А кто спорит? – пожал плечами Костя. – Нооткуда он так быстро вытащил мою «подлинную харю», то бишь Утюга? Есть у нихагентурка на Руси, кто ж спорит, но не смогли бы так быстро прокачать данные,влезть в систему… И потом. Какое тут запугивание, какая перевербовка? Если онпрофессионал – а на то смахивает, – должен же был понимать, что крутой мэниз криминала не потечет в момент, едва ему расскажут, кто он такой есть и какуюкличку носит. А он…

– Слушай, Костик из будущего, – сказалКаюм. – Вот тебе очень простая инструкция. Отныне и впредь не забивай себеголову этим инцидентом. Абсолютно не забивай. Понятно?

– Понятно, – сказал Костя дисциплинированно.

Разумеется, ни черта тут не понятно. Кроме одного: судя пореакции Каюма и этой самой «очень простой инструкции», носившей силу приказа,насильственное приглашение в гости было то ли заранее предсказано, то ли вообщеспланировано в рамках операции. Давно служим, привыкли видеть за недомолвками истранностями игру…

– Но Джинну-то жаловаться? – спросил он серьезно.

– Обязательно, – сказал Каюм, ни секунды нераздумывая. – Рвани рубаху на пузе, бездоказательно и эмоционально нападина Скляра. В том ключе, что не было у нас здесь допрежь проколов, пока соСкляром не спутались… И вот что запомни накрепко. Сейчас это Джинну невыкладывай, но непременно прибереги на потом: пока они тебя выдерживали вкамере, не только все вещички из карманов вытряхнули, но и куртку зачем-тоотобрали, вернули только перед уходом. Понял?

– В точности.

– А что там за поручение, кстати?

– А это тоже интересно, – сказал Костя. – Кювелиру я носил некую штучку в пакетике, похожую на ощупь на шейные «Заслуги» смечами, как оно впоследствии и оказалось. Вот только номер на этих «Заслугах» вточности такой, как у Степы Шагина. Сорок второй.

– Не ошибся?

– Ни фига подобного. Я Степин номер наизусть помню. Нетак уж и много шейных «Заслуг» у нашей теплой компании.

– Это интересно, – задумчиво проронил Каюм. –Весьма. Что ювелир мог делать с регалией?

– Если подумать, то ничего другого, кроме как перебитьномер. То-то он передо мной тряс оборотной стороной, где как раз номерок ипомещается…

– От нас утечки быть не может, – подал сзади голосСергей.

– Кто спорит? – пожал плечами Каюм. – Вы унас ребята железные, за все двадцать лет не было ни утечек, ни гнили. Воттолько загвоздочка в том, что любой наградной документ проходит через полсотни постороннихрук. Впрочем, это еще не факт, что именно шагинский номерок они и имели в виду,тут может оказаться чистое совпадение. Хотя я и не люблю таких поганыхсовпадений… Ладно. Сейчас едем в кабак, Джинн встречает какого-то деятеля изсвободной прессы, гусь западный, импортный. Костя, там ты перед Джинном немногои потанцуешь, только не перегибай палку. А вечерком, друзья мои, наконец-торазрешено устроить «библиотечный день».

– Вот это – с полным нашим удовольствием, –оживился Сергей.

– Дети малые, – проворчал Каюм. – Все бы вамбабахать.

– Ну не всем же дано быть тишайшими Штирлицами,Каюмчик…

…Этот подвальный кабачок, хотя и снабженный, согласноздешним законам, вывеской на «государственном» языке и хозяином самой что ни наесть коренной национальности, на деле был куплен Джинном с потрохами и давнопревращен в одну из штаб-квартир для второстепенных дел. А потому в крохотномвестибюльчике у стойки крохотного гардероба восседали на стульях двамрачноватых верзилы – вторая линия обороны на случай, если кто-то непосвященныйвсе же пренебрежет табличкой «Простите, свободных мест нет», так никогда и неснимавшейся с входной двери.

Всех троих эти два угрюмых хмыря уже прекрасно знали, но всеравно проводили столь тяжелыми и цепкими взглядами, словно готовы были вот-вотшарахнуть в спину из тех стволов, что прятали под куртками. Если отвлечься отличных антипатий и подходить исключительно с профессиональной точки зрения,они, собственно, держались грамотно, не позволяя себе ни на миг расслабиться.Умел Джинн подбирать кадры, что уж там. Потому и гулял до сих пор на свободе,избежав всех прежних капканов…

И внутри, в небольшом сводчатом зальчике, переделанном изсредневекового купеческого подвала (старинный дом когда-то принадлежалганзейским торговым людям), имелась последняя линия обороны – меж длинныхстолов в углу, где разместился Джинн с компанией, на скудно освещенном пустомпространстве грамотно расположились еще двое, один определенно славянскогооблика, другой, несомненно, чеченец. Сидели так, чтобы при нужде, прикрывшисьопрокинутыми столиками, поливать вход перекрестным огнем, пока Джиннвоспользуется потайным ходом. У троицы, конечно, не было случая как следуетобследовать этот кабачок, но потайной ход просто обязан тут быть, учитываяпривычки Джинна к обустройству на всяком новом месте. Во Владикавказе он ушелиз рук как раз благодаря затее с двумя смежными квартирами, о чем ни опера, нигруппа захвата не подозревали до самого последнего момента… Вероятнее всего,какая-то из темных высоких панелей…

Джинн мельком глянул на них, сделал приглашающий жест ипродолжал с преувеличенным вниманием слушать соседа, азартно жестикулировавшеготак, что в подвале чувствовался легкий сквознячок. Лет пятидесяти, зато одетпо-тинейджерски, броско и легкомысленно, блестящую лысину компенсируютбитловские патлы до плеч, по-западному раскован в пластике, прямо-таки сияет исверкает от того, что оказался среди заядлых борцов за свободу, чья жизнь такбурна и насыщенна по сравнению со скучным и размеренным до тоски бытиемблагополучной Европы… Очень может быть, воображает себя Хемингуэем в осажденномМадриде, волосан хренов…

За столом присутствовала и блондинка-активистка – оказалось,кличут ее Мартой, а вот фамилию Костя с Сережей ни за что не сумели быповторить с ходу по причине ее совершенной непроизносимости для славянскогочеловека. Активистка со щенячьим восторгом рвалась посвятить лысого вразвернутую и подробную историю своей благородной деятельности на благонезависимой Чечни, а тот, хотя и слушал ее щебетанье с деликатностью воспитанногоевропейца, сразу видно, охотнее общался бы с героическими «барбудос». Зато егоспутница, красивая, коротко стриженная блондинка, в разговор практически невстревала, покуривала себе с видом отрешенным и загадочным, так что иневозможно было пока определить, из каких она мест и кто будет.

Скляр поглядывал на Костю так, что было ясно: ничего он незабыл и прощать не собирается. Ну и черт с ним, можем усугубить… Плеснув себе вчистый бокал, Костя задумчиво созерцал незнакомую блондинку – довольно откровенно,как и полагалось не обремененному правилами хорошего тона питерскому бандюку,так, что она в конце концов поерзала на стуле, захлопала длинными загнутымиресницами. Разумеется, не стоило ей объяснять, что главным объектом вниманиядля него были не ее голые плечики, а сидевший рядом Джинн.