Червоточина II. Апгрейд - Клим Мглин

в виду безболезненно для вашего мира, — просыпался песком голос.

— А ты не можешь? — недоверчиво спросила Арманда.

— Могу, — ответил шёпот, — Но тогда ваш мир рухнет. И знаете, это не та картина.

В глазах у сестёр всё поплыло. Сознание близнецов явило мрачный мыслеобраз — среди пожарищ и разрушенных городов передвигалось чудовищное создание. Оно убивало, сеяло ужас и скорбь.

— Это случилось бы не так, — картинка пропала, сёстры потрясли головёнками, избавляясь от наваждения, — Понимаете — порох и огонь не испытывают друг к другу ненависти. Просто им нельзя встречаться.

— Так чего тебе здесь надо, урод? — спросила Флёр, начинающая терять терпение.

Она подняла с земли огромный кусок камня, отколовшегося от алтаря и направилась к жрице.

— Мы сами чудовища, если ты не заметил, — хмуро поддержала сестру Арманда, — И, извини, нам сейчас нет дела до древних богов. Нам нужно позаботиться о пропитании и месте, где можно укрыться.

Она ухватила безжизненное тело Кристиана и поплелась к выходу из залы.

— Пойдём, Флёр, оставь эту тварь в покое.

Младшая послушалась, бросила камень и развернулась, чтобы уйти.

— Там, наверху, сейчас день, — прошипел голос, — Вы не можете увидеть солнце.

Сёстры вздохнули и остановились.

— Смотрите, — сказал их таинственный собеседник.

Дальний угол залы потемнел — новые клубящиеся сгустки рваного тумана появились из чёрной дыры в стене.

Сёстры встали спина к спине. Их клыки обнажились, на пальцах выросли огромные, острые ногти.

— Я бы мог вас уничтожить, — тон голоса не выказывал никаких эмоций, — Но я всего лишь хочу вам помочь. Понимаете, дело в том, что люди не способны принять мой дар — в лучшем случае они сойдут с ума и создадут кровавый культ. А вы — не люди. Я хочу попробовать.

Отвратительные твари отступили прочь и пропали там, откуда появились.

— Тебе то это всё зачем? — задумчиво спросила Арманда.

— Я последний в своём мире, — прошелестел голос, — Тут пусто и одиноко. Мне нечем заняться и некуда стремиться. Я нашёл червоточину, ведущую в ваш мир, и теперь наблюдаю. Слегка развлекаюсь. Не скрою — мне нравится убивать чужими руками, и сводить людей с ума. Но в моём мире это всего лишь безобидные шалости.

Жрица-паук приподнялась на своих лапках и поспешила к глухой арке. Нажав нужный кирпич, она скользнула в открывшийся проход.

— Пойдёмте, познакомимся поближе, — предложил голос, — И возьмите этого несчастного — вам понадобится верный слуга.

* * *

Они стояли рядом — сестрички поддерживали с двух сторон Кристиана. Драгун очнулся, но вёл себя, как неразумный ребёнок; чуть поодаль держалась паучиха.

— Я ожидала чего-то более грандиозного, — пробормотала Арманда, всматриваясь в беспросветную, вязкую жидкость, заполняющую круглый, сложенный из камня, колодец.

Тот был невысок — края едва достигали коленок сестёр.

— Но это явно не вода, — настороженно подметила Флёр.

— Не вздумайте трогать или плеваться, — заявил голос, — Что вы решили?

— То, что ты предлагаешь, слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой, а цена — смехотворно низка, — рубанула Флёр, — Я думаю, что ты врешь. И, кстати, ты до сих пор не представился. Тот, кто скрывает своё имя, не вызывает доверия.

Воздух вокруг наполнился ощутимой вибрацией, волосы девушек взметнулись, словно от порыва ветра.

— Он смеётся, — неуверенно сказала Арманда, подступая к краю круглого отверстия.

Она наклонилась, всматриваясь, а потом резко отпрянула, бледное лицо застыло восковой маской.

— Если одна моя тень вызывает такой ужас у мёртвого вампира, то представь, что будет с людьми? — спросил вкрадчивый шёпот.

— Имя, — потребовала Флёр.

— Моё имя ещё ужасней, чем мой образ. Но ты можешь называть меня ТекАхЛах, или Йотте-Д'хат, или Йогх-Сотхотх. А теперь решайтесь или уходите. Мне наскучило.

Воздух в подземной пещере задрожал, влага в колодце подёрнулась рябью. Армада подалась вперёд — оперлась руками о каменную кладку кольца, и наклонилась над жуткой чернотой.

— Я уже мертва и проклята, — произнесла девушка, — Так что же может быть хуже? Я хочу принять твой дар, великий Древний. Я согласна.

Флёр вздохнула и присоединилась к сестре.

— Я согласна, — повторила младшенькая.

Обнажённый Кристиан стоял перед колодцем и смотрел в никуда широко распахнутыми глазами. Взгляд казался неосознанным, как у человека, повредившегося рассудком. Но вот его ресницы слегка дрогнули, веки моргнули, а крепко стиснутые челюсти разжались, выпустив наружу вязкую нить слюны. Теперь он присутствовал. Он видел.

Фигуры двух девушек, склонённых над колодцем, окутала лёгкая дымка.

Что-то, не поддающееся описанию, скользнуло из недр червоточины и обвилось вокруг их тонких шеек.

Что-то невозможное настолько, что просто не могло существовать, проникло в их полуоткрытые рты.

Что-то пило из них, словно из волшебных сосудов, а потом излило обратно.

Кристиан всё смотрел и смотрел, не в силах оторваться от этого тошнотворно-прекрасного зрелища, а его великолепные, чёрные, как смоль, волосы медленно покрывались серебром.

7.

— Здравствуй, милый папочка, — они уселись рядом по обе стороны от массивного надгробного камня — две шикарные дамы, одетые по последнему слову моды.

— Прости, что давно не навещали тебя, — одна из сестёр положила на землю скромный букетик из полевых цветов, — Так много всего произошло.

— Представляешь, папа, наша Арманда теперь графиня, — завистливо пожаловалась вторая, — Всамделишная графиня. Уже полтора года, как.

— И уже полгода, как вдова. Ах, я так скучаю по своему бедному Шарлю, — грустно добавила Арманда, — Но Флёр, возможно, будет более удачлива — к ней посватался сам барон де Пулье, восходящая звезда армии, один из лучших полководцев императора.

— Суеверный скряга, — фыркнула Флёр, — Ты только глянь, что он мне подарил в день помолвки.

Она распахнула тончайшую шаль на своей шее и продемонстрировала могильному камню изящно выполненное, но очень скромное серебряное распятие.

— Прекрасная работа, — похвалила Арманда.

— Ты получила от своего Шарля превосходного скакуна и алмазные подвески, — прошипела Флёр.

Обе уставились друг на друга ненавидящими взглядами, потом рассмеялись. Сёстры сложили прелестные головки на надгробие и некоторое время молчали,