Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945 - Отто Скорцени

Назначение. — Начало Западного военного похода. — Через границу. — Неужели война закончилась? — Оккупация Голландии. — В штабе полка. — Неужели в Англию? — Назад во Францию. — Под гнетом бюрократии. — Испорченный рождественский отпуск 1940 года. — Суровые суды СС. — Немецко-французская договоренность. — Марш в Румынию. — Доказательства дружбы в Венгрии. — Лейтенант резервных войск СС. — Боевое крещение. — Сербские пленники. — Белград. — Назад в Верхнюю Австрию. — Отсутствие стандартизации и унификации автотранспорта

9 мая 1940 года нам было приказано доставить из полка приписки «Германия» автомобили, а также пополнение личным составом на спокойный до того времени и относительно близкий Западный фронт. В тот же день, к великому моему изумлению, я получил распоряжение прибыть в Берлин в командование войсками СС. Начинался военный поход на Запад, а меня отправляли в глубокий тыл!

За несколько дней мне пришлось сдать немало экзаменов, после которых я получил военные свидетельства на право управления всеми классами машин и удостоверение инструктора по вождению. Но больше всего меня порадовали профессиональные права водителя грузовых машин, выданные на имя унтер-офицера Скорцени.

А через несколько дней меня пригласил к себе главный офицер автомобильной службы СС майор Хоффман и представил майору резервных войск СС Реесу, пожилому ветерану Первой мировой войны. Минут пятнадцать мы обменивались ничего не значащими фразами, как вдруг он заявил:

— Хорошо, я беру вас на должность офицера технической службы в свой дивизион. Слушайте первый приказ. Вам надлежит забрать в вашей старой казарме в Лихтерфельде предназначенные для нас восемьдесят грузовиков. Завтра рано утром вы отправите их в Хамм[30]. Тогда наш дивизион тяжелой артиллерии будет готов к маршу. Мы входим в состав лучшей в истории дивизии СС[31] и должны поторопиться, иначе война закончится без нас!

Мое громкое «Так точно!» в полной мере отразило радость по поводу продвижения по службе и перевода на новую должность.

В Хамм я прибыл в три часа утра, потеряв по дороге двадцать шесть грузовиков.

«И как доложить об этом своему новому командиру? — подумал я. — Немедленно назад!»

Через два часа тринадцать автомобилей мною были благополучно найдены, и в семь часов я вернулся в казарму. Позже, когда командир выслушал мой довольно робкий доклад о количестве доставленных машин, к моему величайшему изумлению, он не выказал серьезного недовольства, заметив только, что самое позднее к вечеру все автомобили должны быть на месте, так как отбытие назначено на следующий день.

«Разве так должно выглядеть выступление части на войну? Неужели все будет так буднично? Когда же мы наконец понюхаем пороху?» — подумал я.

Все-таки как странно устроен мир и как мало времени он дает на то, чтобы поразмышлять над подобными вопросами. Требования марша превалируют над временем и все вытесняют. Конечно, мысли о доме неизбежно закрадываются в голову, особенно если ты только что получил письмо от своих близких, написанное накануне. Однако их тут же перебивает вид стоящей на обочине машины твоего дивизиона. Ты немедленно останавливаешься, чтобы оказать помощь. Иногда приходят мысли о том, что будет, если в тебя попадет кусок железа, но тут мимо проезжает офицер и свистом подзывает тебя, указывая на то, что далеко позади возникли какие-то проблемы. Ну их к черту, эти тяжелые мысли, подумать над которыми до конца все равно не удается!

Через древний Аахен[32], город коронации королей, мы проехали, сопровождаемые приветственными криками местных жителей. Вскоре должна была показаться граница и начаться вражеская земля!

«Интересно, как нас там встретят?» — подумал я.

Перевернутые пограничные столбы в горячке движения мы даже сразу не заметили, ведь впереди была война! Следы от боев почти не просматривались, но первые воронки от разрывов снарядов и первые развороченные стены зданий представляли для нас, новеньких, такую картину, которая заставляла оглядываться назад. Однако останавливаться было нельзя, нам следовало двигаться дальше.

Бельгийцы, с которыми нам довелось повстречаться во время короткого отдыха, не были настроены враждебно, но вели себя довольно сдержанно. Люттих[33] наш дивизион проследовал ночью, и вскоре на каком-то поле мы разбили свой первый бивак.

Через несколько часов все опять пришло в движение, и под Динаном[34] нам повстречалась первая большая колонна пленных. Это были молодые бельгийцы под конвоем нескольких солдат полевой жандармерии. Пленные шли, повесив головы и устало переставляя ноги.

«О чем они думают? — пронеслось у меня в голове. — Скорее всего, чувствуя себя в этой куче народу в безопасности, тоже, как и мы, мечтают о скорейшем окончании войны».

Наверное, чувство того, что ты плетешься под конвоем в качестве военнопленного по родной земле, которую призван был защищать, является отвратительным. Взгляды местных жителей не могут не причинять боль.

Наша колонна проследовала города Живе, Сине, а также Ирсон, когда почувствовалось приближение фронта. Над нами часто пролетали эскадрильи наших самолетов. Затем они возвращались, идя низко и в том же порядке, почти как на маневрах. Однако иногда звенья были неполными. Услышав на одном из привалов отдаленный грохот, мы переглянулись: вот она — война, которую нам так хотелось нагнать.

Мы стояли на обочине, тщательно «замаскировавшись» — каждая машина расположилась под молодым, жалким деревцем! Требовалось соблюсти предписания Полевого устава, в котором значилось: «Дистанция между машинами двадцать метров! Использовать любое укрытие! Применять маскировочные сети!» Приходилось прислушиваться к рекомендациям, ведь война только начиналась. Это уже позже опыт, полученный в ходе боевых действий, заставил пересмотреть необходимые предписания.

Нам раздали обед. Не передать словами, каким вкусным показался мне айнтопф[35], вкушаемый на обочине дороги! Его не портили ни тучи пыли, ни песчинки, хрустевшие на зубах.