Ставка больше, чем жизнь - Владимир Тучков

Впрочем, организаторам игры эти коллективные волнения особой головной боли не доставляли. Потому что основным побудительным мотивом у юзеров было не стремление выяснить истину, а надежда выиграть побольше баксов.

Единственное, что досаждало, так это возникавшие технические проблемы. Когда вспыхивала очередная эпидемия поисков правды, то сервер, обладавший не бесконечной емкостью и производительностью, от чрезмерных потоков информации, которой обменивались правдолюбцы, перегружался, начинал медленней работать, сайт начинал глючить, а то и вовсе повисал часа на два. А время, как небезосновательно считал Администратор, – это деньги. В данном случае потерянные.

Так вот Танцор, сам того не предполагая, убедил юзеров в своей реальности. Суть этого доказательства заключается в том, что в результате его акции тридцать восемь человек попали в ментовку. И все они на следующий день особо цинично ругались на Танцора как на реального человека, а не фикцию.

Можно было бы предположить, что все они также являются виртуальными детьми Магистра. Однако четверо среди них были известны как одни из самых закоренелых приверженцев идеи о виртуальной природе игроков. И если уж они стали утверждать, что Танцор – реальный человек, то так оно и есть.

Помимо этого Танцор записал на диктофон свой разговор в камере хранения, и звуковой файл с этим разговором стал доступен всем юзерам. И юзер Чарли, над которым вволю поиздевался «украинский дедушка», признал достоверность этой записи.

Все это, конечно, не является строгим доказательством. Однако для подавляющего большинства недоверчивых этих фактов вполне хватило. И они надолго замолчали, существенно разгрузив от лишних проблем софтовую и хардовую обслугу интернет-узла Ranet.

* * *

Хоть задание было и неофициальным, пробным, Танцору начислили на счет две тысячи баксов. Еще полторы пришли как пожертвования от поклонников. «И здесь чаевые, – подумал он, – никуда от них не деться. Какое-то пожизненное лакейство!» Однако остался доволен, поскольку три с половиной штуки за час работы – это очень неплохо.

Недурное расположение духа было вызвано ещё и тем, с каким обожанием к нему отнеслась юзерская тусовка, обычно достаточно жесткая и едкая. Танцор самым естественным образом клюнул на эту удочку, не мог не клюнуть, поскольку прежде всего был, конечно же, актером, а уж потом танцором, недавним неудачником, беспутным малым, холостяком, брюнетом и человеком правильной сексуальной ориентации.

А для актера, как известно, самое дорогое – овации, овации и ещё раз овации. Без них он превращается в злобного и завистливого старикашку, сколько бы лет ему ни было и как бы ни обманчива была его внешность, пусть бы и самая лучезарная.

Это очень важный момент, который на всю катушку использовал Администратор. Танцора, что называется, повело. Танцор заторчал от своего первого успеха. И все его опасения, все страхи по поводу неопределенности своего положения, которое сулит все что угодно, вплоть, может быть, до мученической смерти, отступили на задний план.

Опьяненный чудесным запахом, доносящимся из мышеловки, он определил свое новое положение, словно был древним философом афинской Академии: да, все мы смертны, но это знание не должно омрачать нашу жизнь. Кто-то из нас, возможно, не доживет не только до старости, но и до зрелых лет, однако постоянная печаль ожидания собственной кончины способна её приблизить.

Ну а поскольку Игра для Танцора отныне стала чуть ли не всей его жизнью, то этот закон стоического оптимизма должен распространяться и на Игру. Тем более что начало оказалось столь приятным.

Пять дней Танцор сидел дома и усиленно готовился к предстоящим ристалищам. К счастью, никто не отвлекал. Да и некому было. После того, как покончил с первой, артистической, жизнью, то самолюбиво оборвал все концы.

Правда, пару раз звонил Гиви, слезно просил вернуться. Мол, зря так испугался, мол, это случайные шизики были, мол, ничего подобного не повторится, мол, озолочу, в смысле, удвою зарплату. Вот ведь сентиментальный человек, остро чувствующий искусство, прекрасно понимает, что насильно заставить художника нельзя, неправильно это, потому что одна лажа получится.

Танцор оценил это благородство и посоветовал Гиви найти какого-нибудь молодого актера в Театре оперетты.

Вначале Танцор попытался изучить правила Игры, наивно полагая, что без этого в будущем нельзя будет и шагу ступить. Но они почему-то оказались довольно невнятными и чрезвычайно раздутыми, состояли из множества параграфов, пунктов и подпунктов, которые порой противоречили друг другу.

Например, в подпункте 4.2.1.а игроку гарантировался доступ ко всей имеющейся на сайте информации.

В тоже время в пункте 8.5.3 приводился перечень закрытых для игроков мужского пола файлов.

В одном месте говорилось о том, что ставки заключавшихся между юзерами пари ничем не ограничиваются, в другом, что не должны быть ниже ста долларов, в третьем ограничивались пятьюдесятью долларами.

С одной стороны, такие нестыковки казались неизбежными, поскольку объем «Биля о правах игроков и юзеров» был чудовищным – 965 килобайтов текста, что соответствует 536 машинописным страницам. В этих дебрях немудрено было заблудиться и составителям Биля. Однако этот документ сочинял не падкий на ошибки и описки человек, не группа авторов, а компьютер, работающий под управлением программы «Магистр».

Компьютеры же, как представлял себе Танцор, ошибаться не способны. Они либо безошибочно работают, либо ломаются, и в этом состоянии ошибиться также неспособны, как и любое безжизненное тело, любой труп.

Однако все эти противоречия устраняло главное правило, гласившее:

«Любые конфликтные ситуации решаются при помощи прямого тайного голосования, на основании результатов которого Магистр выносит окончательный приговор, не подлежащий обжалованию».

Получалось как в суде присяжных. Не всегда объективно, но зато справедливо. «Ничего, – отметил Танцор, – со временем притремся. Никто из русских пока ещё особо не страдал от несовершенства отечественного законодательства. Более того, это несовершенство и является двигателем прогресса, источником реализации самых разнообразных талантов».

В самом низу пространного документа красовалось набранное петитом примечание:

«Экспертный совет оставляет за собой неограниченное право вносить в данный документ любые изменения без согласования с участниками Игры».

«Ну-ну, – подумал Танцор, – мы рождены, чтоб сделать Кафку былью!», – имея в виду его «Замок». А, может быть, и «Виллу» или «Коттедж». Впрочем, все это очень походило и на суровую столичную действительность, где любого человека можно сажать без суда, следствия, и оглашения приговора, и он прекрасно поймет – за что.

Затем Танцор, естественно, зашел на свою персональную страничку.

И немало удивился увиденному.