Он тебя не любит(?) - Тала Тоцка

— Кто тут шумит? — зашелестел кустарник, тот самый, что тянулся через весь лес, и когда оттуда показался мужской силуэт, Эва не сдержалась.

Всхлипнула и бросилась навстречу, размазывая по щекам слезы. На шею бросаться, конечно, не стала, но в локоть вцепилась.

— Эвангелина? Ты как сюда попала? Ты что, за мной шла? — он был не то, что удивленным, скорее, обалдевшим.

— Я заблудилась, как хорошо, что ты меня услышал, — забормотала Эва, лихорадочно моргая и отпуская локоть парня, не хотелось выглядеть заплаканной малолеткой, потому что перед ней, глядя с недоверчивым прищуром, стоял Макар.

— Заблудилась? Как здесь можно заблудиться, мой дом отсюда не так далеко, — Макар удивленно ее разглядывал, и она совсем стушевалась.

— Да? Ну хорошо, ты мне просто скажи, куда идти…

Он оборвал ее, взяв за руку, и снова заглянул в лицо.

— Чего зареванная такая, в самом деле заблудилась?

Эва кивнула и закусила губу, чтобы снова не разреветься, на этот раз от стыда. Она правда плутала в трех соснах? Или, скорее, осинках? Если Макар сейчас поднимет ее на смех, она этого точно не переживет, но тот смеяться не собирался. Осмотрел ее с ног до головы, продолжая держать за руку.

— Давно бродишь?

Эва кивнула, он указал куда-то себе за спину.

— Поселок там. Здесь за кустарником речка. Тут полчаса идти максимум, ты по кругу видать ходила.

— А почему связи нет? — она подавила всхлип и показала на телефон.

— Потому что антенна дохлая, и телефон дрова. Тебе что, Бессоновы не могли нормальный телефон купить?

— Это мама подарила, — сказала Эва, и Макар замолчал. Она аккуратно высвободила руку. — Я пойду. Скажешь, как мне дойти до поселка?

— А если снова заблудишься? — он взял ее за плечо и развернул в сторону речки. — Нет, идем со мной, я окунусь, а ты подождешь. Обратно вместе пойдем. Не хочешь искупаться?

— Я? Так я же без купальника!

— Прикинь, я тоже! — он засмеялся и подтолкнул ее вперед, она только успевала переставлять ноги.

В ушах гулко ухало, сердце билось так часто и громко, что Эва опасалась, как бы не услышал Макар. Внутри играл настоящий оркестр. Он! Идет! С ней! Он позвал ее с собой, смотрел на нее, держал за руку, это же птичкануться можно! Теперь он шел впереди, разводя руками ветки, а она спешила следом и любовалась широкой спиной и крепким загорелым затылком. Как бы удержаться и не запищать от радости?

Кустарник вдруг закончился, и они вышли на крутой берег, который резко обрывался, нависая над неширокой речкой.

— Здесь глубоко? — спросила Эва, млея уже от того, что может вот так просто задать ему вопрос, пусть даже самый обычный.

— Попробуй, узнаешь, — усмехнулся Макар, — или ты плавать не умеешь?

— Умею.

— Так пойдем.

Она обхватила себя руками, с опаской глядя на Макара, тот снова ухмыльнулся и сбежал вниз по протоптаному спуску. Эва подождала и тоже спустилась к реке. Узкая полоска у воды была выложена досками, Макар начал раздеваться, а она несмело примостилась с краю, подобрав ноги.

— Я здесь очень редко бываю, думал бассейн во дворе построить, но пока он не особо нужен. Потому на реку хожу, тут вода чистая, — сказал Мак, складывая джинсы, а потом добавил: — Мне от матери дом достался.

Его мать умерла, когда он только закончил школу, вспомнила Эва, наверное потому Мак не стал больше потешаться над ее стареньким телефоном. И от этой мысли стало вдруг тепло. А потом она отвернулась, краснея, — Макар разделся донага и, абсолютно не стесняясь, направился к воде.

— Точно не пойдешь? — обернулся он к Эве, та не поворачиваясь, мотнула головой. Макар с разбега нырнул и исчез под водой, и только тогда она смогла поднять голову. Он плыл красивым баттерфляем, Эва откровенно любовалась отточенными движениями и искренне не понимала, какие могут быть русланы, да кто угодно, когда на свете есть Макар.

Он вышел из воды, и Эвангелина тут же чрезвычайно озаботилась ползущим по травинке жуком. Макар уселся на доски, подставляя лицо солнцу, а затем бросил насмешливый взгляд на старательно отворачивающуюся Эву, взял футболку и набросил на бедра. Прикрыл глаза и застыл, похожий на античную статую. Теперь она могла вдоволь на него насмотреться.

Эва разглядывала смуглую загорелую кожу, — когда успел загореть, лето только началось, или уже слетал на моря? — капельки воды, усеивающие рельефное тело, и внутренне замирала, представляя, как собирает эти капли губами…

— Ты что, никогда голого мужчину не видела? — спросил, не открывая глаз, Макар.

— Видела, конечно, — фыркнула Эва, заливаясь краской. Она безбожно врала, где ей было видеть, особенно вблизи, особенно настолько совершенного…

— А чего тогда смотришь так?

— Сфотографировать хочу. Можно?

— Зачем? — удивился Макар и даже глаз приоткрыл.

— Я ничего тебе не подарила. Кстати, с днем рождения! — когда он не смотрел, говорить было намного легче, но Эва очень старалась, чтобы было похоже на правду.

— А аудиосистема в машину?

— Это Алена от себя подарила. Я сделаю твой фотопортрет. Не переживай, у меня хорошо выходит, — поспешила она заверить Макара, но тот снова откинулся не доски, подложив руки под голову.

— Ну сфоткай, если хочешь, — он помолчал, а потом вдруг спросил без перехода: — Они давно вместе?

— Н-не знаю, — от неожиданости она начала заикаться, — я отдельно живу. Алена мне сегодня только сказала.

Замолчали надолго. Эва сидела, боясь пошевелиться и подтянув колени к подбородку, а Макар лежал с закрытыми глазами. Может, уснул? Может и уснул, будить она его точно не собирается, придется ждать пока не проснется, надо же как-то назад возвращаться. Она старалась больше не смотреть на его тело, потому что с ее телом начинали твориться странные вещи.

Внутри растекалось что-то горячее, поднималось вверх к солнечному сплетению и опускалось в самый низ живота. Это и пугало ее одновременно и завораживало, потому что ощущения были… необычные. Она уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, как выглядит возбуждение, но никогда ей не приходилось испытывать его, только глядя на мужское тело.

«Хочешь, чтобы первым был Макар?»

— Так почему Э, а не Е?

Эва вздрогнула и испуганно вскинулась, но Мак по-прежнему на нее не смотрел, и она, сглотнув, сообразила, о чем речь.

— Маме не нравилось, как звучит Евочка. Потому Эва.

— Эвочка, — он будто попробовал на вкус и улыбнулся, — да, так действительно лучше. Как девочка.

— Ты уже обсох? — пришлось сделать усилие, чтобы голос не дрожал. Он же не смеется над ней? Он просто шутит?