Богиня победы - Нина Пушкова

Но няню этот галдеж не смутил. Неожиданно для Ники она посоветовала:

— Реветь здесь не смей, сопли нечего распускать — не поможет. Вон, видишь, дрын лежит? Если кто сильно обидит — хватай его и отходи как следует обидчиков!

Так началась для Ники школа жизни в этой деревенской глуши. Ни сама Ника, да и никто другой не мог тогда подумать, что она задержится тут надолго и в первый класс пойдет в украинской деревне.

В школе она сразу попала в изгои. Местные не могли смириться с тем, что учительницу Ника называет не «Зина Иванна», а «Зинаида Ивановна», чеканно выговаривая каждую букву. Да и украинское «гэ» никак ей не давалось, за что после школы дикая стая преследовала Нику до самого дома, скандируя хором дразнилки:

Были стишки и еще обиднее:

Это было настоящей травлей, и Ника в конце концов научилась драться до крови. Она приходила домой в разодранной одежде, с синяками, исцарапанной. Ей приходилось отстаивать свое право быть другой. Она продолжала называть учительницу «Зинаидой Ивановной» и не пыталась подражать местным в их малорусском суржике. Более того, на тетрадных листочках она рисовала на своих обидчиков карикатуры, и получалось похоже.

С этих рисунков и началось примирение враждующих сторон. Как-то Ника предложила своей соседке по парте вместе нарисовать поздравительную открытку. Она знала, что у ее мамы день рождения, и научила одноклассницу рисовать красивые китайские пионы.

Но настоящий триумф случился, когда выяснилось, что, тогда как деревенские только-только складывали по слогам М и А — в МА, Ника уже умела бегло читать, и учительница частенько давала ей поручение написать новые буквы на доске.

К тому же Ника знала очень много сказок. Когда учительница задерживалась, она пересказывала их всему классу, а дома, в нянином саду, они с деревенскими ребятишками разыгрывали целые спектакли.

Девочка покорила местных, они ходили за ней табунами, с ней было интересно. Но, конечно, и у них она тоже многому научилась. Предоставленные сами себе, дети были не по возрасту приспособлены к выживанию в непростых деревенских условиях. Они научили Нику топить печку дровами, доить коз и коров так, чтобы не попасть под удар копытом, переплывать ставок, ловить рыбу на пруты, кидать камни-голыши через все озерцо.

И самое интересное — они научили ее метать нож в маленький круг, очерченный на высохшем дереве. Именно в этом соревновании Ника сумела оставить позади всех деревенских мальчишек. Как победительница, она определяла размер круга, а в один из своих приездов на каникулы, ей тогда уже лет 15 было, она привезла из города настоящую стрелковую мишень и ограничила цель для попадания до размеров небольшого блюдца.

Однажды к их компании подошел дядька Тимофей, колхозный механик, которого вся деревня звала «Тимоха-мершевец». Он был фронтовик, прошел всю войну. На День Победы за ним из района всегда присылали машину, и он, украсив грудь орденами, уезжал на митинг. «На парад», — как говорили деревенские. Они гордились дядькой Тимофеем, но никто из них толком не знал, что их «мершевец» — не простой фронтовик, а офицер-розыскник СМЕРШа, контрразведчик, умеющий стрелять с двух рук, владеть ножом, да и с приемами рукопашного боя знакомый не понаслышке.

Завидев Тимоху-мершевца, ребята перед ним расступились, а он обратился к Нике:

— Добре у тебя, дивчинка, получается. Но от, бачишь, у тебя нож пропеллером крутится, а оттого не всегда в цель попадает.

— А как сделать, чтобы всегда попадал? — спросила Ника.

— Ты сможешь. У тебя руки довгие. Я тебя научу одному секрету. Хитрый такой секрет, не каждый сможет освоить…

Достав свой тяжелый охотничий нож, он взял его лезвием в ладонь и, сделав короткий хлест кистью, послал как гранату вперед.

Нож принесли не сразу — в ствол старой сосны он вошел так глубоко, что ребята вытаскивали его по очереди, в раскачку.

Когда они почтительно протянули финку дяде Тимофею, тот опять сказал Нике:

— Ну, давай, встала. Та не в позу, а прямо, — пошутил «мершевец». — И не играйся им, а бросай со всей возможной силой. Прямо от плеча. — И он еще раз повторил движение, которое Ника должна была освоить.

— Дядька Тимоха, дай я кину, — попросил рыжий паренек.

— Нет, хлопчик. Я вже видел, как ты кидаешь. У тебя глаз хороший, а рука слабая, хлёста нет. И держишь ты его, как титьку у коровы. То ж нож!

Ребята весело засмеялись.

А Тимофей опять протянул нож Нике:

— Давай, кинь его, кинь его так, будто ты кого ненавидишь. И знай, что он тебе жизнь спасти сможет. Им убивают людей. Плохих. Могут и хороших убить, если они защищать себя не научатся.

Показанное движение все потом долго осваивали. Но в точности его удалось повторить только Нике, что подняло ее в глазах компании на недосягаемую высоту. Полностью оправдав свое имя, она стала признанным лидером в стае, которая когда-то приняла ее в штыки.

После больницы возвращаться в пустую квартиру было страшно. Тем не менее надвигались экзамены, ближайший — через два Дня.

Странно, но ни отец, ни сестра не навестили ее в больнице. Сиротское чувство одиночества тревожило, не покидая ни на минуту. Ника даже подумывала пойти ночевать к подружке — к дочке той самой тети Светы, благо квартиры на одной лестничной клетке. Девочки так часто делали, когда тетя Света была на дежурстве.

Она осторожно открыла дверь своим ключом. На кухне горел свет, звякали чашки, бодро свистел чайник. Сердце радостно подпрыгнуло.

— Папа! Наташа! — закричала Ника, вбегая в кухню.

Отец и сестра сидели за столом. Никто из них не встал ей навстречу.

— Почему вы не отвечали? Я столько раз вам звонила! Я же была в больнице, вы что, не знали? Почему вы ко мне не приходили? А маму… Маму, что… — она осеклась, — уже похоронили?

Перебивая себя, Ника сыпала вопросами вперемежку со слезами. Отец, хмурясь, смотрел в окно, Наташа нервно теребила чайную ложечку. Наконец она со стуком отложила ложку и решительно сказала:

— Прекрати плакать, Ника, нам надо с тобой серьезно поговорить. Сядь. — Она бросила выразительный взгляд на отца: — Ты ей расскажешь?

Но тот качнул головой:

— Лучше ты. Я не могу.

Он резко поднялся, чуть не опрокинув блюдце с нетронутым куском торта, и торопливо вышел в коридор.

Ника растерянно смотрела на Наташу, но старшая сестра, досадливо поморщившись, отвела глаза.

— Ну ладно. Я так я! — вздохнула она. — Скоро будут готовы документы, тебе придется кое-что подписать. Пока здесь никто жить не будет… А потом… Потом сюда переберемся мы с семьей… — Сестра замялась, подыскивая слова. — А тебе, наверное, придется… ну, не знаю, куда идти: хочешь — в общежитие, хочешь — на съемную квартиру. Как сама решишь.