Мгла - Рагнар Йонассон

Хюльда поблагодарила Доуру и попросила сообщить, когда вернется сирийка. У Хюльды еще теплилась надежда на то, что от нее она сможет узнать хоть что-то стоящее.

– Я сообщу, – пообещала Доура, но Хюльда не питала иллюзий насчет того, что это станет приоритетом в списке ее дел.

Вернувшись в Рейкьявик, Хюльда стала выяснять, какой адвокат вел дело Елены. Ей потребовалось сделать пару телефонных звонков, чтобы узнать, что это был юрист среднего возраста, который до этого несколько лет работал в полиции, а потом уволился и открыл собственную адвокатскую контору. Он помнил Хюльду и с радостью согласился на встречу.

– Я вам вряд ли смогу помочь, – сказал он дружелюбно, – но вы все равно приходите. Знаете, где мы находимся?

– Я найду. Можно приехать прямо сейчас?

– Разумеется, – ответил ее собеседник.

Адвокатская контора располагалась в центре города, но ничего выдающегося собой не представляла – в приемной даже не было секретаря. Навстречу Хюльде вышел сам Алберт Албертссон и, словно прочитав ее мысли, сказал:

– Да, мы тут без изысков – не тратимся ни на что лишнее и беремся за любую работу. Рад вас видеть.

Алберт был любезен в обхождении и обладал приятным, мягким голосом, как у радиоведущего, который беседует со слушателями поздним вечером на фоне успокаивающей музыки. Красавцем Алберта назвать вряд ли было возможно, но черты его лица внушали доверие.

Алберт провел Хюльду в кабинет, который по всем статьям отличался от комнаты в общежитии, где она побывала ранее. На стенах здесь висели картины, а на полке возле стола были расставлены фотографии. Стопки бумаг занимали все возможные поверхности.

– Значит, вы теперь ведете это дело? – спросил Алберт, когда они уселись.

После недолгого колебания Хюльда ответила:

– В настоящий момент да.

– Обнаружилось что-то новое?

– Пока не могу сказать, – отозвалась Хюльда. – Вы общались с Александером, когда он возглавлял расследование?

– Да, конечно, я с ним встречался, но боюсь, что едва ли смог чем-то ему помочь.

– Вы с самого начала вели дело Елены?

– Да, я часто занимаюсь случаями, касающимися прав человека. Наряду с другой работой, естественно.

– Какие у нее были обстоятельства?

– Она искала убежища в Исландии – утверждала, что подвергается преследованиям в России.

– Ее прошение отклонили?

– Как раз наоборот.

– То есть?

– Его собирались одобрить, – сказал Алберт.

Этот ответ застал Хюльду врасплох.

– Даже так?

– Да, получение ею статуса беженки было не за горами.

– Да что вы? А она об этом знала?

– Ну разумеется. Ей сообщили об этом примерно за неделю до того, как она погибла.

– Вы рассказывали об этом Александеру?

– Конечно, хотя мне и не понятно, какое это может иметь отношение к делу.

Александер упомянуть об этой информации «забыл».

– Это уменьшает вероятность того, что она добровольно лишила себя жизни.

– Необязательно. Длительное ожидание является серьезным испытанием для соискателей.

– Какое она на вас производила впечатление? В целом, я имею в виду. Она была жизнерадостной или, скорее, унылой?

– Сложно сказать. – Алберт склонился над столешницей. – Сложно, – повторил он. – Она ведь совсем не знала английского, а по-русски я не говорю.

– Вы пользовались услугами переводчика?

– Да, когда в этом была необходимость. Весь процесс сопряжен с большой бумажной волокитой.

– Мне, наверное, придется побеседовать с ним, – заметила Хюльда, обращаясь скорее к себе, чем к Алберту.

– Да, если хотите. Его зовут Бьяртур. Он живет в Сельтьяднарнесе[6] и работает из дома. Адрес есть в документах. Я могу вам их дать, если нужно.

– Было бы прекрасно, благодарю вас.

– Эта девушка была очень музыкальной, – добавил Алберт внезапно.

– Музыкальной?

– Да, мне показалось, она любит музыку. У моего коллеги есть гитара в офисе, и Елена как-то раз взяла ее и сыграла нам парочку песен. – Он немного помолчал, а потом добавил: – Ужасно, что все так обернулось. Бедная девушка. Да и вообще всегда страшно, когда люди решаются на самоубийство…

– На самоубийство?

– Да. Разве не к такому выводу пришел Александер в ходе расследования?

– Ну да. Расследование проводилось вполне в духе Александера.

– А я думал, что дело уже закрыто, – сказал переводчик Бьяртур, усаживаясь на видавший виды офисный стул. Этот предмет мебели казался таким древним, что можно было подумать, что Бьяртуру подарили его на конфирмацию лет этак двадцать пять назад. – Но если это не так, я буду рад посодействовать.

– Александер беседовал с вами, когда вел дело? Вы ему чем-то смогли помочь?

– Александер? – На лице Бьяртура отразилось недоумение.

Его внешность как нельзя лучше соответствовала его имени – Бьяртур являлся обладателем роскошной белокурой шевелюры[7]. Они сидели в офисе, который был пристроен к старому и относительно небольшому частному дому. Вообще-то, изначально это был гараж, но Бьяртур переоборудовал его под офис. Когда Хюльда позвонила в дверь, ей навстречу вышла пожилая женщина, которая, указав на гараж, сообщила ей, что Бьяртур сейчас как раз работает в офисе. Второго стула там не было, поэтому Хюльде не оставалось ничего иного, как примоститься на краешке кровати, заваленной книгами, многие из которых были на русском языке. По крайней мере, так предположила Хюльда, бросив взгляд на буквы на корешках. В помещении царил беспорядок, – видимо, хозяин посчитал излишним проводить уборку, хотя Хюльда позвонила заранее, чтобы предупредить о своем визите. Груды бумаг, походные ботинки и коробки из-под пиццы были разбросаны на полу, а одежда свалена в кучу в одном из углов.

– Александер – мой коллега из полиции, – объяснила Хюльда, почувствовав неприятный привкус во рту, – тот, который руководил расследованием.

– Вот как? Я с ним никогда не встречался. Да меня до сегодняшнего дня никто и не расспрашивал об этом случае.

Хюльда вновь ощутила, как ее накрывает волна возмущения и негодования. Получи она свое заслуженное повышение и окажись Александер у нее в подчиненных, она бы уже давно попросила его на выход.

– А что вообще происходит? – спросил Бьяртур. – Выяснились какие-то новые обстоятельства?