И все небо для нас - Юлия Лим

кепку и даю ветерку поиграть с распущенными волосами. Жара понемногу спадает, вечерняя тень холодит разгоряченную кожу. Убираю кепку в рюкзак, собираю волосы в тугой хвост.

Раньше мама заплетала мне косу. Когда она только училась это делать, некоторые волоски выдергивались, некоторые рвались, но потом мама приноровилась, а мои волосы стали густыми и непослушными. Сколько бы раз я ни причесывалась, они все равно походили на распушившуюся от времени веревку. И тогда мы выбрали единственный сносный вариант: день через два она заплетала мне волосы, и я гуляла, спала и даже купалась с тугой темно-русой косой.

Миле достались тоненькие, золотые волосики. Интересно посмотреть на нее, когда она вырастет и решит, что длинные ломкие волосы – плохо и что их нужно немедленно укоротить.

– Я думала, что хочу увидеть бабушку и деда, но теперь у меня возникли сомнения, – говорю я. – Они ведь не живут с тобой?

– Нет.

– Вела, я хочу в туалет!

Мы аккуратно спускаемся к ближайшим кустам. Мила приподнимает юбку платья и с важным видом говорит мне:

– Только не вздумай подглядывать. – И присаживается на корточки.

Отворачиваюсь, обвожу взглядом лесной пейзаж. Лениво машу рукой, отгоняя назойливую мошкару. Прохладный вечер кажется приятным подарком природы после дневного зноя. Наконец-то больше не липну к одежде и себе. На зубах поскрипывает песок, поднимаемый автомобилями.

Дядя стоит наверху спиной к нам и рассматривает что-то вдалеке. Мила, пошуршав юбками, берет меня за руку.

– Далеко до гостиницы? – кричу дяде.

– Чуть больше часа.

Потерплю. Мы с сестрой поднимаемся. Мила дергает меня за руку и просит еды. Вручая ей пакетики с заправки, думаю о горячем душе в гостинице.

* * *

Гостиница оказывается не так плоха. Разве что тесный санузел, где унитаз стоит чуть ли не вплотную к душевому поддону, повергает меня в ужас. Трачу бесценные мгновения на борьбу с отвращением и желанием поскорее уйти.

– Я хочу спать, – сонно канючит сестра, потирая глаза кулаками.

– Вот зубы почистишь и пойдешь – Протягиваю ей зубную щетку. Купила ее на заправке, выбрала самый яркий розовый оттенок.

– Она обычная! – Мила кривит губы.

Мама избаловала нас, приучив использовать электрическую щетку со сменными насадками. В дороге такая может в любой момент разрядиться.

– А мультик посмотреть хочешь? – невзначай спрашиваю.

Сестра хмурится и начинает чистить зубы.

– То-то же.

Умываюсь вместе с ней, поглядывая на протекающий душ и слив. Тело, взмылившееся на жаре как у лошади, просит прохлады и свежести. Но я не оставлю сестру наедине с дядей. Черт его знает, что может взбрести в голову едва знакомому мужику. Ни у кого на лице ведь не написано, что они маньяки. Случаи из криминальной хроники прошлых и современных лет, статистика пропавших детей и прочие данные нервировали меня с момента, как сестра научилась ходить.

– Включи мне «Лусалочку»! – требует сестра, когда мы возвращаемся в номер.

Вообще-то она сама прекрасно умеет запускать мультики, но так же любит, когда кто-то действует по ее указке. А учитывая, что нам пришлось пережить, не хочу лишать ее одной из немногих оставшихся неизменными привычек.

Подключаю зарядку к ее планшету и выбираю мультфильм. В ночь перед уходом из дома мне не спалось, поэтому я заливала файлы с фильмами и мультиками в память планшета и смартфона Милы. Когда она чем-то увлечена, у меня появляется свободные час-полтора и можно перевести дух.

– Я в душ. – Дядя накидывает на руку полотенце и выходит.

Поворачиваю замок на двери и достаю из рюкзака салфетки. Лучше оботрусь ими, а душ приму где-нибудь в другом месте.

Хоть дядя и собирается спать на диване, а мы на раскладушках, плотно приставленных друг к другу, у меня все еще нет чувства безопасности.

* * *

Когда дядя возвращается, подключаю к планшету сестры наушники и привычным движением вкладываю ей в уши. Мила сидит, держа голову ладошками, и смотрит на отважную русалку, осмелившуюся обменять голос на ноги.

– А ты не пойдешь? – спрашивает дядя. Качаю головой. – Не нравится здесь?

– Жуткое место. Я видела таракана.

– Потерпи одну ночь. Дальше будет лучше.

Дядя вытирает короткие волосы полотенцем, складывает грязную одежду в рюкзак.

– Знаешь, что самое важное в автостопе? – Тихон поворачивается и садится на диван.

Снова качаю головой. Неужели он думает, что мне интересно?

– Если хочешь, чтобы тебя подобрали и подвезли, нужно выглядеть свежим и бодрым.

– То есть не бомжом?

– Вроде того.

Игнорирую его дружеский тон. Болтать с ним не входит в мои обязанности. И потом, если мы с Милой крупно поссоримся в будущем, я все равно найду способ помириться, а не пропаду на долгие шестнадцать лет.

– Вер, ты сердишься на меня?

– Вроде того.

Ожидаю, что он, как и все знакомые взрослые, начнет сыпать оправданиями и скатится в уныние или ничего не значащие извинения. Тихон ставит рюкзак на колени и достает из него блокнот с черным маркером. Протягивает их мне.

– Возьми.

– Зачем? – Смеряю его подозрительным взглядом.

– Ты оставила дома все альбомы и карандаши. Лучшего источника вдохновения, чем путешествие, не сыскать.

Тихон вкладывает внезапный подарок мне в руки. Что это? Наблюдательность или расчетливость?

– Ну… спасибо, конечно, но я этого не просила.

Отчего-то мне стыдно. Чувствую себя привокзальной попрошайкой, не оценившей щедрый жест прохожего.

– Тебе и не нужно было, – улыбается дядя. Он достает из рюкзака ридер и добавляет: – Его носить легче, чем бумажные книги. – Подмигнув, дядя уводит взгляд на экран читалки и скользит им по строкам.

Кошусь на блокнот с маркером. Пальцы зудят: идеи просятся на бумагу, а я не даю им выхода. Я самый безответственный художник в мире.

Вспоминаю про оставленную в рюкзаке последнюю шоколадку сестры и убираю ее в холодильник. Всё лучше, чем сладкое месиво, запачкавшее рюкзак.

* * *

Сон не идет, как бы я ни ворочалась, как бы ни считала овец. Его просто нет. Мила заснула рядом с планшетом сразу же, как пошли титры мультфильма. Я перенесла сестру на раскладушку у стены, чтобы она не упала во сне, и укрыла одеялом.

И как теперь быть? Кому верить? К чему стремиться? Если раньше у меня были какие-то мечты, то теперь они рассыпались пеплом.

Я не достойна мечтать. Рисую плохо, да и не каждый художник становится известным. Не все картины стоят миллионы, а уж за мои никто даже рубля не даст. Мне следует забыть об этих глупостях, взглянуть в лицо реальности и принять свалившуюся на плечи ответственность. Все, что от меня требуется, – вырастить сестру. Не больше, не меньше. Когда она сможет