Ассасины - Виталий Гладкий

Слуга убежал. Довольный принятым решением, Старец Горы какое-то время медлил, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, а затем решительно снял с шеи ключ на обычном кожаном гайтане и направился к заветной двери.

День клонился к вечеру.

Никто не умел так скрадывать зверя, как дед Вощата. Осторожный пугливый олень и ухом не вел, хотя старый охотник приблизился к нему на очень близкое расстояние. Ярилко лежал в наскоро сооруженной засидке, сделанной из свежего лапника, и внимательно наблюдал за действиями родного деда.

Вощата не принадлежал к племени русов. Ярилко был еще чересчур мал, чтобы интересоваться историей его появления в родных для мальчика краях, но тем не менее он всегда ощущал некий холодок в своих отношениях и со сверстниками, и с соплеменниками, и со старейшинами, а в особенности с вождем племени Рогволдом. Иногда создавалось впечатление, что Вощату просто побаиваются, хотя он не был ни колдуном, ни волхвом, как всегда мрачный Морав, который редко появлялся в селении русов. Он жил где-то в лесах, в святилище, куда путь был любопытным заказан, – никто из племени, даже самые смелые вои, не отваживались заявиться к Мораву без приглашения.

Впрочем, Вощату это мало заботило. Из родных у него остался только внук Ярилко, отец которого погиб, отражая набег данов, а мать умерла при вторых родах вместе с ребенком. Поэтому весь жар своего большого сердца и все знания, в том числе и охотничьи хитрости, он торопился передать Ярилке, единственной отраде, потому как хорошо знал, что век человеческий короток, а век руса еще короче – лишь третий год племя не воюет и не теряет мужей.

Раньше дружины русов каждый год ходили в дальние морские походы и возвращались с богатой добычей. Их даже известные разбойники – варяги побаивались, потому что страшнее в бою, нежели полубезумные берсерки[20], казалось, нельзя было представить, но и они не шли ни в какое сравнение с боевой яростью гридней[21]русов, владеющих оружием как боги. «Не оставляю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь ты этим мечом», – говорил отец сыну-младенцу и клал ему в колыбельку светлое оружие, выкованное искусными кузнецами вендов[22]. Как раз к племени вендов и принадлежал в свое время дед Вощата.

Стрела, казалось, вылетела из пустоты. Даже Ярилко, пристально следивший за дедом, на какое-то мгновение упустил Вощату из виду, и старик буквально растаял среди зеленой листвы. А уж как он сумел в густых зарослях натянуть тетиву лука так, чтобы не шелохнулась ни единая веточка, ни один листочек, про то было ведомо разве что Волху, богу охоты. Почувствовав сильную боль, олень высоко подпрыгнул, даже попытался пробежать немного, но стрела попала точно под лопатку, а ее жало – в сердце, и зверь рухнул на землю, кровеня молодую зеленую траву, которую только что щипал, наслаждаясь ее сочностью.

– Иди сюда! – позвал мальчика Вощата. – Принимайся за дело…

Сам сел на выворотень и начал подсказывать Ярилке, как свежевать столь крупную добычу. Это был не первый их олень, – Вощата не зря считался среди мужей племени знатным охотником, за что его скорее всего и привечали, – но каждый раз дед сообщал внуку новые тонкости в этом серьезном деле. Именно серьезном, потому что, во-первых, тушу надо свежевать быстро, дабы образовавшиеся внутри газы не испортили мясо, во-вторых, взрезать горло животного нужно было так, чтобы драгоценная кровь не пошла в землю, а красным ручейком сцедилась в большой рыбий пузырь, заменявший на охоте горшок, ну и в-третьих, мяса на костях не должно оставаться вообще.

В этом году рыбная ловля почему-то не задалась, – даже всеведущие волхвы не знали, по какой причине, – и теперь Вощате и всем свободным от других дел мужчинам племени приходилось много времени проводить в лесах, чтобы прокормить свои семьи и соплеменников, ведь охотничья добыча у русов считалась общим достоянием. И если раньше охотники могли себе позволить оставить малую толику мяса лесным божествам, то теперь там оставались только кости. Русы надеялись, что боги простят им такую вольность и возмещали мясную долю другими жертвоприношениями: молоком, медом, хлебом.

Ярилко работал быстро и сноровисто – залюбуешься. Он резал мясо на ленты, чтобы его можно было прокоптить или провялить. Даже кишки не считались отходами. Их промывали в ручье, соскребали изнутри все нечистое и набивали мелко порезанной требухой, перетертой с солью. Получались колбаски, которые потом долго коптили и подвяливали. Колбаски были добрым подспорьем воинам-дружинникам, отправлявшимся в походы. Они долго не портились, были вкусными и хорошо поддерживали силы.

Когда все было закончено и мясо сложено в заплечные корзины, сплетенные из ивовых ветвей, Вощата разжег небольшой костерок, а затем сказал, доставая из походной сумки плоскую чашу:

– Лей…

Ярилке не нужно было объяснять, что имел в виду дед.

Он развязал пузырь с кровью и плеснул в чашу немного густой красной жидкости. Вощата с торжественным видом прочитал короткую молитву и медленно вылил кровь в огонь. Этим и закончилось обязательное на охоте жертвоприношение лесным духам, чтобы они совсем не обиделись и не отвернули удачу. После этого Ярилко наполнил чашу кровью почти до краев, и Вощата выпил ее, будто это было пиво. То же сделал и мальчик. Он уже знал, что свежая кровь дарит здоровье и добавляет сил.

В поселение они возвратились ближе к вечеру. Вернее, это уже было не просто селение, а городище – с валом, забором из поставленных стоймя бревен с заостренными концами, площадкой для стрелков из лука с внутренней стороны по всему периметру и крепкими дубовыми воротами. Избы у русов тоже несколько отличались от жилищ их соседей из других племен. Они были рубленными, с узкими окошками-бойницами, расширяющимися внутрь. Соседи-славяне большей частью жили в землянках с невысокими крышами, крытыми соломой, а чаще – просто землей, на которой росла трава.

Кровли у изб русов были двускатными, крытые лемехом – деревянной черепицей. Концы лемеха делались городчатыми, в виде ступенчатых прямоугольных уступов, что лишь добавляло избам красоты. В центре городища находился колодец с «журавлем», а возле ворот теснились сарайчики, где русы держали разную домашнюю живность.

Поселению минуло уже много лет. В свое время его построили на высоком речном берегу. С правой и левой сторон оно было защищено от внезапного нападения врагов болотистой низменностью, а позади городища высился дремучий лес, который заканчивался почти на самом морском берегу. Русы не занимались земледелием, поэтому у них не было ни полей, ни огородов. Хлеб они обычно покупали у соседей, выменивая на звериные шкуры, меха и дорогой алатырь-камень[23], за которым приходилось нырять в море. А все остальное – золото, серебро, красивую одежду, ткани, заморские вина, оружие и доспехи – добывали в набегах.