Знал бы прикуп - Анатолий Барбакару

— Не помню, чтобы хотел другую женщину так же сильно, как тебя, — заговорил я. — Но сейчас мы не будем вместе.

— Почему? — тихо, спокойно спросила она.

— Секс тебе в тягость? — спросил я.

— С тобой хочу попробовать, — заметила она.

— Надеешься, что получится?

— Да.

— А если нет?

Она пожала плечами.

— Есть верный вариант, — сообщил я.

— Какой?

— Если бы муж или другой мужчина, которому ты не можешь отказать, не приставал бы к тебе, что бы ты подумала?

— Сказала бы «спасибо».

— Правильно. Сначала радовалась бы. Потом, через какое-то время — удивлялась, потом — занервничала бы. В конце концов обиделась. И даже злилась. Вот тогда близость была бы тебе в радость. А так… Привыкла делать нашему брату одолжение.

— Ты намерен проделать весь этот путь?

— Неплохо бы.

— А если я уже обижаюсь?

— Значит, все будет быстрее.

— Но я хочу тебя. — Голос ее зазвучал капризно, действительно обиженно.

Я с сочувствием разглядывал ее. Печально пооткровенничал:

— Такого благоразумия за собой не помню.

Шрагина смотрела на меня растерянно. Не верила, что я ее не разыгрываю.

Я придал себе вид и позу стратега, уверенного в собственных наработках. Налил в стопку водки, посоветовал:

— Тяпни.

Она послушно тяпнула. И эту, и еще несколько.

После того как наше с ней общение перестало быть чреватым неуместной сейчас изменой Ольге, я не был против того, чтобы провести вечер в дружеской компании. Но гостья, окончательно удостоверившись в том, что я намерен придерживаться изложенного бреда, вскоре засобиралась.

— Мой телефон сохранился? — спросил на прощанье.

— Напомни.

— Записать?

— Запомню.

Я произнес номер.

Несколько раз повторив его, она кивнула.

Не записала явно из соображений конспирации. Из этих же соображений проявила стойкость, запретив провожать.

Перед тем как утонуть в черноте лестничного пролета, на мгновение прильнула ко мне.

Слушая, как уверенно цокают в темноте каблуки, думал о том, что женщина эта не из тех, кто боится темноты. Кто вообще чего-то боится.

Вернулся в комнату, устроился в кресле.

Был уверен, что сегодня все сделал правильно, но ощущал смутное беспокойство Может быть, всего лишь оттого, что по своим же еще недавним меркам повел себя, как полный идиот. Отказался от женщины, которая сама пришла ко мне. И какой женщины.

Но это было не все. У беспокойства были и другие причины. Я принялся перебирать в памяти эпизоды сегодняшнего вечера. И, кажется, понял, что еще не дает мне расслабиться.

Вряд ли женщина, решившаяся написать мужчине такое письмо, потеряла бы его телефон.

Вынул из «стенки» ящик с бумагами. Вывалил содержимое на пол, принялся искать нужную. Нашел. То самое письмо трехмесячной давности, с обрадовавшей меня просьбой. Разгладил его на паласе. Достал из кармана оставленную сегодня в редакции Шрагиной визитку. Повернул к себе той стороной, где была сделана приписка. Расположил визитку на письме. Сравнил оба почерка. Они были абсолютно разными.

Шрагину я встретил случайно через два дня. Во дворе онкологического центра. Возвращался, проведав Ольгу, и столкнулся с обманщицей у ворот.

Не стал церемониться, «разводить» ее, как собирался в тот вечер, когда понял, что дуранула. Не под то настроение она мне подвернулась. Просто заметил в ответ на радостное приветствие:

— Особо не напрягайся.

— Ты о чем? — не поняла она.

— Я знаю, что письмо писала не ты.

И продолжил путь к воротам, оставив ее в растерянности и даже не оглянувшись.

Настроение действительно было, мягко говоря, не игривое. Опасения насчет диагноза оправдались.

Все время, пока я был у Ольги, мне приходилось духариться. Наивно, словно размахивая голыми руками, отгонять и свою панику, и ее страх. Но только вышел от нее, как ощутил тоску. От бессилия помочь. И от понимания, что сейчас там, в палате, уже никто не мешает страху расправляться с родным мне человеком. Самым родным.

Ольга появилась в моей жизни чуть больше двух месяцев назад. К моменту ее появления я уже вполне смирился с тем, что в этой жизни придется перебиваться случайными романами. Смешно было после стольких попыток рассчитывать обнаружить ненормальную, готовую по-настоящему связаться со мной женщину. К тому же такую, с которой готов был бы связаться и я.

Такой ненормальной оказалась Ольга. Она очень успешно и без заметных усилий прибрала меня к рукам. Может быть, это ей удалось потому, что застала меня врасплох.

До поры до времени мы с ней пребывали в состоянии умеренно текущего романа. Я относился к ней, как к очередной женщине, которая не особо вписывалась в надуманные мной параметры: была чересчур юной, была брюнеткой, была склонной к полноте.

Когда спохватился, задумался о том, не слишком ли далеко мы зашли, было уже поздно. Без нее уже не мог. К тому же всего за два месяца она умудрилась похудеть на бог знает сколько килограмм, стала вызывающе привлекательной личностной женщиной. Ни возраст, ни цвет волос ее не портили. И главное, я обнаружил, что могу находиться в ее обществе сколько угодно времени. Она умела быть рядом, не разрушая мирка, который я вокруг себя создал. Ни одной женщине до нее это не удавалось. Каждая норовила весь хлам холостяцких привычек собрать в кучу и закрыть в темной кладовке, как отслуживший свое.

Конечно, два месяца — не срок. Все могло измениться. Но я видел, чувствовал, что не изменится. Ольга принимала меня со всеми потрохами без усилий. Без малейших усилий.

И все же о браке я не думал. Слишком велика была разница в возрасте. В шутку предложил ей отнестись к нашей совместной жизни как к полигону будущей семейной. Она не спорила. Только с улыбкой пожала плечами: скажешь тоже. Но я видел, что ей явно недостает всех этих банальностей в виде штампа в паспорте, кольца на руке, знакомства с родней.

Не знаю, когда бы я решился на это, если бы не…

На обследование она попала случайно. Шарлатан, предлагающий на Дерибасовской прохожим полную диагностику за полдоллара, бесплатно порекомендовал Ольге провериться как следует.

Первое же, пока еще поверхностное обследование, результат которого от пациентки почему-то не скрыли, перевернуло всю нашу жизнь. Отношение к ней. И в тот же день я сообщил Ольге, что, как только выяснится, что эти коновалы ни черта не смыслят в медицине, мы распишемся.