Дело о гастрономе - Павел Барчук

особо музыкально исполняет свои рулады.

Матвей Егорыч утверждал обратное. Будто невозможно спать рядом с Переростком, потому что от звуков, которые он производит во сне, закладывает ухо. А иногда даже два. В общем, к ним Стаса определить никак нельзя. Третий, мол, им точно не нужен.

Тоня, естественно, как единственная в нашей компании женщина, к тому же незамужняя, о чем домработница сказала с легким смущением, ночевать в одной комнате с молодым, красивым мужчиной тоже не может. Насчет молодого я был согласен. Насчет красивого усомнился. За что получил от Соколова пару тычков в бок. Вот и остались мы с Семеном. В итоге, Сенька улегся в кровать, Соколов на диван, а устроился на полу. Такая получилась несправедливость.

Утром все опять вскочили ни свет, ни заря.

Матвей Егорыч с Андрюхой по привычке. Хотя уж им-то спи, не хочу. Сенька собирался в школу. Стас ждал меня, чтоб заняться насущными делами.

Честно говоря, сложилось впечатление, будто я сам теперь живу в коммунальной квартире. Потому что к туалету и ванной выстроилась очередь.

Дед Мотя отправился по делам с газетой, и мы еще минут двадцать пытались выкурить его из уборной. Всяческими способами. Уговорами, разговорами, обещаниями, потом даже перешли к угрозам.

— Ну, что? Сразу в гастроном? — Спросил Соколов.

Он сидел за столом, со счастливым лицом уминая блинчики, которые со сковороды на тарелку, со скоростью автомата, метала Тоня.

— Эй, потише, оглоед! — Матвей Егорыч наперегонки со Стасом хватал свежую вкуснятину, сворачивал в рулетик, макал в варенье и, причмокивая, определял в рот.

Андрюха и Семен ели молча. Справедливо сделав вывод, что в большой семье торговать лицом не надо. Блинчиков может не хватить. Поговорить всегда успеется.

— Да. Я думаю, завтракаем, а потом выдвигаемся. Хочешь, не хочешь, надо. Раз уж оказались в этом замесе, попробуем выбираться без потерь. — Я налил себе чаю в чашку и пристроился с краешку, за стол.

— Какой замес? Что такое замес? — Матвей Егорыч, услышав наш разговор, даже жевать перестал. Он с подозрением уставился сначала на меня. Понял, что я откровенничать не спешу, и перевел взгляд на Стаса.

— Ничего серьезного. По работе кое-какие дела. Выражение такое. Вы, Матвей Егорыч, кушайте. Не отвлекайтесь на всякую ерунду. — Ответил я деду, мысленно отвесив себе подзатыльник.

Додумался, при ком говорить. Этот разведчик, он же капитан подводной лодки, он же летчик и вообще представитель всех вооруженных сил, если прознает, что творится, в стороне точно не останется. А это вообще тогда будет полный трындец. Там, где Матвей Егорыч, происходит армагеддон местного значения. В любом другом случае, конечно, весело, но только не в этом.

— Андрюха, хватит жрать-то, как в последний раз! — Дед Мотя резко переключился на братца, который, пользуясь моментом и тем, что Матвей Егорыч отвлёкся, стал брать сразу по два блинчика.

— Ой, кто говорил бы. Вы сами вон, молотите, только за ушами трещит. — парировал Переросток.

— Ах ты… контра недобитая. — Матвей Егорыч, недолго думая, схватил с буфета, который стоял прямо сбоку от того места, где он сидел, одну из деревянных здоровенных ложек, которыми Тоня пользовалась для готовки, и швырнул ее в Переростка.

Теоретически, Андрюхин, такой же деревянный, лоб полет ложки должен был остановить. И в принципе, особых потерь Андрюха понести был не должен. Это же, блин, бычок. Об его лоб можно чурки колоть. Но братец, машинально, чисто на реакции, нагнулся. А сидел он как раз напротив Матвея Егорыча и за спиной Переростка находилось открытое окно. Тепло. Воздух свежий. Тоня распахнула створки, чтоб еще и жар от плиты не был таким сильным.

Все присутствующие ошалевшими взглядами проводили ложку, которая, благополучно пролетев над пригнувшимся Андрюхой, исчезла за окном. Тоня возмущенно повернулась к деду, подбирая, видимо, слова. Как человек культурный она матом не ругалась, однако, сейчас было заметно, ей сильно этого хочется. Потому что свой рабочий инструмент, а именно всякие ложки, миски, кастрюли, домработница любила беззаветно.

Буквально несколько секунд гробовой тишины, которую нарушало только возмущенное сопение Антонины, и с улицы отчетливо послышалось слово, означающее женщину с низкой социальной ответственностью.

— Ешкин кот… — Высказал всеобщее мнение братец.

— Круто. — Добавил Соколов, — Будем надеяться, что соседи у вас тут неконфликтные.

Стас засмеялся, а потом засунул в рот новую порцию блинчиков, пользуясь тем, что остальные от еды отвлеклись.

Почти сразу в дверь постучали. Затем позвонили. Настойчиво.

— И? Кто пойдет открывать? — Спросил Матвей Егорыч, обводя присутствующих взглядом.

В итоге, отправился Семен. Коллектив решил, что с ребенка и спросу меньше. Правда, у ребенка уже щетина пробивается, но это мы сочли незначительной мелочью. Рвалась еще Тоня. Под тем предлогом, что она женщина и с нее тоже спрос не особо большой. Мол, уронила случайно. Бывает. Но Сенька героически заявил, мол, готов взять всю вину на себя. При этом как-то странно посмотрел на Матвей Егорыча, чем в моей душе зародил серьезные подозрения, что некая договоренность у них уже есть. Наподобие похода в цирк. И Семен сейчас решил прикрыть деда точно не просто так.

— Мальчик. Где можно твоих родителей увидеть? — вежливо спросил мужской голос в коридоре, когда Семен открыл дверь.

— Эх… — Вздохнул Матвей Егорыч и встал из-за стола.

За ним следом отправились все остальные. Голос был вежливый, но настойчивый.

— Вы совсем с ума сошли, такими тяжелыми ложками в окно бросаться? — Мужик, стоявший в дверях, одну руку держал прижатой к лицу. А если говорить более точно, к глазу. При нашем появлении он моментально перестал быть вежливым. Тем более, мы выстроились гуськом. Дед, Андрюха, Стас и я.

— А если бы глаз выбили совсем? — он убрал руку и показал ссадину над глазом. Похоже, бедолага очень не вовремя поднял голову. Вот ему ложкей по физиономии и прилетело.

— Да с чего вы взяли, что это мы? — Почти натурально удивился Матвей Егорыч. Вот я бы даже поверил.

— Ничего, что только ваше окно открыто? Я посчитал и вычислил, откуда прилетел снаряд. — Заявил пострадавший. — Из закрытых окон предметы не падают.

— Я Вам сейчас всё объясню, — начал дед Мотя. Потом обернулся, посмотрел на братца гневным взглядом, показал кулак и продолжил. — Вы уж заранее простите этого малахольного. У него мозг маленький. Поэтому и не ведает, что творит. Дурачок он у нас. Местный. Признавайся. Ты в окно что еще выбросил? Кого нам ещё ждать?

Послелние слова деда предназначались братцу. Андрюха от такой наглости обалдел. Он, как бы, сам чуть не стал пострадавшим, а тут на него всех собак вешают.

— Давайте я вам йодом помажу, — предложила выглянувшая из-за моей спины Тоня. — И вам холодное надо приложить, пока шишка