Манхэттенский охотничий клуб - Джон Соул

Всего шесть месяцев назад жизнь представлялась ему бескрайней прерией, уходящей далеко за горизонт, которую еще исследовать и исследовать. Теперь же она сжалась до размеров зарешеченной тюремной камеры, а впереди ждали однообразные дни заточения, которым не будет конца.

Сегодня утром Джефф необычно долго рассматривал себя в кусочек полированного металла, который здесь, в этом здании, называемом всеми Склепом, служил зеркалом. Бледный, исхудалый, лицо изможденное, под глазами темные круги. Он подумал, что выглядит именно так, как и должен выглядеть здешний постоялец. То есть ничем не отличается от любого подследственного.

Дверь зала суда отворилась, и оттуда вышел Сэм Вайсман. Судебные слушания длились уже месяц, и за это время Джефф хорошо изучил своего адвоката. Поза и выражение лица Сэма говорили ему больше, чем слова. Шестидесятилетний Вайсман был совершенно седой, а плечи провисли, словно каждое дело, которое он вел, сваливалось на них непосильным грузом.

– Пора, – коротко бросил он.

Тон был нейтральный, но все равно в позе адвоката было нечто такое, что заставило Джеффа насторожиться. Неужели в этом безнадежном деле возможен хотя бы какой-то положительный момент?

– Вам что-то стало известно, Сэм? – спросил Джефф, пока охранник открывал зарешеченную дверь клетки.

Вайсман медлил с ответом, как будто взвешивая его, затем пожал плечами.

– Откуда мне может быть что-то известно? Просто у меня предчувствие. Понимаете?

Как не понять. Короткая вспышка надежды растаяла так же быстро, как и возникла. Когда жюри удалилось на обсуждение, у Сэма Вайсмана тоже было какое-то «предчувствие», и оно у него было, когда они возвратились на свои места в полдень следующего дня. Однако жюри признало Джеффа виновным по всем пунктам обвинительного заключения.

В общем, на «предчувствия» Сэма Вайсмана полагаться не следовало.

С Джеффа сняли наручники, он направился в зал суда, а Сэм Вайсман последовал за ним.

Неожиданно Джефф заволновался. Все сидели на своих местах. Обвинители за своим столом, Сэм Вайсман с помощником за другим, рядом.

На скамьях для публики его родители расположились позади стола адвоката, а родители Синтии Аллен – за прокурорским. В задней части в ожидании оглашения приговора сидели несколько репортеров, которые освещали процесс.

Хедер Рандалл, как обычно, сидела на той же скамье, что и его родители, но не рядом, а в самом конце.

– Почему ты не садишься рядом с моими предками? – спросил Джефф во время свидания, которое им разрешили в конце первого дня судебного заседания, показавшегося ему бесконечным.

Хедер только пожала плечами. Лицо непроницаемое, как всегда, когда она хотела от него что-то скрыть. Но он знал ответ.

– Папа обвиняет тебя, верно? Считает, что если бы не ты, я бы продолжал жить в Бриджхамптоне.

– А разве не так? – спросила Хедер.

– Джефф покачал головой.

– С таким же успехом он мог бы винить и маму. Она очень хотела, чтобы я поступил в колледж.

– Да можно винить вообще кого угодно, – отозвалась Хедер. – Но что касается твоего отца, то для него во всех бедах виновата я одна.

– Он перестанет так думать, вот увидишь. Перестанет, когда все закончится.

И вот сегодня наконец все будет закончено, но Кит Конверс, очевидно, продолжал стоять на своем.

Джефф еще раз обвел взглядом присутствующих и только сейчас заметил Синтию Аллен. Она была на судебном заседании только в первый день, когда свидетельствовала, и вот теперь приехала – видимо, решила лично присутствовать при оглашении приговора. Она выглядела очень трогательно, сжавшись в своем инвалидном кресле. Сзади в позе защитника стоял муж. Его руки покоились на ее плечах. Одной рукой Синтия сжимала руку мужа, а другой – руку отца, который сидел рядом с ее коляской. Все трое пристально глядели на Джеффа с такой холодной ненавистью, от которой пробирала дрожь. И все же, направляясь к столу адвоката, он нашел в себе силы выдержать взгляд Синтии, моля Бога, чтобы она хотя бы сейчас наконец вспомнила, как все было на самом деле, увидела в его глазах, что он просто не способен на такое злодейство и единственное, чего он тогда хотел, – это вызволить ее из беды.

Однако ничего, кроме ненависти, в ее взгляде не было.

Джефф опустился на старый деревянный стул только для того, чтобы снова подняться, когда монотонно забубнил судебный пристав и отворилась дверь кабинета судьи. Через несколько секунд, когда судья Отто Ванденберг уселся на свое место, Джефф тоже сел.

Ванденберг, высокий, седой, – черная мантия делала его еще более массивным – начал перебирать лежащую перед ним стопку бумаг. Затем внимательно посмотрел сквозь стекла очков на Джеффа.

– Обвиняемый, встаньте. – Он произнес эти слова очень тихо, и все присутствующие должны были напрячься, чтобы услышать, но голос был настолько властным, что никто не пропустил ни звука.

Джефф поднялся. Сэм Вайсман встал рядом с ним.

– Хотите что-нибудь сказать, прежде чем я оглашу приговор? – спросил судья.

Джефф задумался. Стоит ли пытаться в очередной раз убедить судью в своей невиновности? Какой в этом толк? Жюри уже приняло решение. Вот разве только...

Он повернулся, чтобы еще раз встретить взгляд Синтии Аллен.

– Я не имел возможности сказать вам это раньше, во время процесса, вас не было в зале, – мягко произнес Джефф. – Мне жаль... жаль, что я не появился там несколькими минутами раньше. Тогда бы, возможно, с вами вообще ничего плохого не произошло. – Он выдержал ее взгляд, дождавшись, когда она опустит глаза. Затем снова повернулся к судье.

Отто Ванденберг никак не отреагировал на слова Джеффа.

– Я внимательно ознакомился с материалами дела, – начал судья, – выслушал показания свидетелей обвинения и защиты, доводы прокурора и адвоката. Преступление, в совершении которого вы обвиняетесь, очень серьезное и требует ответственного подхода. В связи с этим я счел возможным учесть тот факт, что в этом деле – такое, впрочем, бывает нередко – единственным доказательством является слово одного человека против слова другого. Я также принял во внимание, что до ареста вы были образцовым гражданином и ни в одном заключении, в том числе квалифицированных психологов, нет и намека на какое-либо отклонение. Везде вы характеризуетесь как совершенно нормальный, законопослушный молодой человек.

Внутри у Джеффа снова затлел маленький огонек надежды.

– По этой причине я счел целесообразным оставить вас под стражей в управлении исправительных учреждений на срок, не превышающий одного года начиная с момента ареста.

«Боже! – воскликнул про себя Джефф. – Семь месяцев! Я ведь в тюрьме уже около семи месяцев!»

– Я был прав! – услышал он торжествующий шепот Сэма Вайсмана. – На сей раз предчувствие меня не подвело! Джефф, он вам поверил!