Консервный Ряд - Джон Эрнст Стейнбек

— А вы его правда пьете? — спросил Элен.

— Совсем немного, — ответил Док. — В него добавляют какую-то гадость. И ее очень трудно отделить.

— Совсем не гадость. Мы с Маком пили. А что они туда добавляют?

Док хотел было ответить, но вовремя спохватился, заметив, что Элен опять взялся за свое.

— Пора уходить, — сказал он. Вскинул на плечо мешок с морскими звездами. И про абалоний в мешке Элена больше не было сказано ни слова.

Элен пошлепал за Доком по дну заводи и дальше по скользкой тропинке, взбегающей на берег. Маленькие крабы врассыпную улепетывали у них из-под ног. Элен чувствовал, что абалоний лучше не касаться, воздвигнуть над ними бетонное надгробье и забыть.

— А художник опять приходил к нам, — предложил он новую тему.

— Приходил?

— Да. У нас висят его картины. Из петушиных перьев. Он сказал, их надо переделать, заменить перья на ореховые скорлупки. Он сказал, у него теперь новый этот… как его… материал.

— Он все еще строит лодку? — со смешком спросил Док.

— Строит, — кивнул Элен. — Всю переделал снаружи. А теперь, кажется, хочет совсем разобрать. И начать все по новой. Он немного того, а, Док?

Док остановился, опустил мешок на землю и перевел дыхание.

— Говоришь, немного того? — сказал он. — Думаю, что да. Так же, как мы все, только на свой манер.

Эта мысль еще не приходила Элену в голову. Он ощущал себя кристально чистым сосудом; но люди не понимали чистоты его помыслов и потому жизнь его была полна мути. Так что последнее замечание даже слегка рассердило его.

— А лодка-то… — воскликнул он. — Он ведь строит ее семь лет. Деревяшки под ней успели сгнить, теперь она на бетонных подставках. Столько раз все начинал сначала. Я уверен, что он того. Семь лет строить лодку!

Док сидел на земле и стаскивал резиновые сапоги.

— Ты просто не понимаешь, — мягко возразил он. — Анри любит лодки, но боится океана.

— Зачем же тогда ему лодка? — спросил опять Элен.

— Он любит лодки, — сказал Док. — Вообрази себе — вот он построил наконец лодку. Все начнут спрашивать: «Когда ты спустишь ее на воду?» Ну, он спустит ее на воду, и значит придется в ней плавать. Теперь ты видишь, он никогда не закончит эту лодку. Чтобы не плавать в ней.

Элен дослушал рассуждение Дока до середины, а дальше стал придумывать новый вопрос. Но ничего не придумал, а только не совсем уверенно произнес:

— Все-таки он того…

По черной земле среди цветущей хрустальной травки ползали сотни черных жуков-вонючек. Многие из них ползали, задрав вверх брюшко.

— Гляньте на этих вонючек, — нашелся наконец Элен, благодаря жуков в душе за то, что они так кстати здесь оказались.

— Интересные жуки, — рассеянно заметил Док.

— А почему они, когда ползают, задирают задницы?

Док скатал шерстяные носки и сунул их в резиновые сапоги, затем вынул из кармана сухие и пару легких мокасинов.

— Не знаю, — ответил он. — Я совсем недавно их обнаружил. Обыкновенные жуки и делают самое обыкновенное дело — задирают брюшко. А вот почему — ни в одной ученой книжке не сказано, да и вообще не сказано, что они задирают брюшко.

Элен перевернул на спину одного жука носком кеда, и черный блестящий жук отчаянно задергал лапками, силясь перекувырнуться.

— А вы думаете, почему?

— Думаю, это они молятся.

— Что? — поперхнулся от удивления Элен.

— Замечательно не то, что они задирают брюшко, поистине замечательно другое — то, что нам это кажется замечательным. Мы привыкли судить обо всем по себе. Когда мы сами делаем что-то странное и непонятное, то в большинстве случаев мы молимся, возможно, и они молятся.

— Давайте уйдем отсюда поскорее к черту, — сказал Элен.

Королевская ночлежка, такая как есть, родилась не в одночасье. Мак, Элен, Эдди, Хьюги и Джонс на первых порах относились к ней только как к укрытию от дождя ветра, как к месту, куда можно удалиться, когда все остальное для тебя заказано и всем ты уже порядочно надоел. Тогда ночлежка была всего только длинной пустой комнатой, тускло освещенной двумя маленькими окошками, а от некрашеных дощатых стен сильно разило рыбной мукой. Они тогда не любили свое жилье. Но Мак знал: необходимо внести хоть какую-то видимость быта, тем более для этих отъявленных индивидуалистов с наклонностями хищников. Армия на учениях не пользуется боевыми винтовками и пушками; их заменяют фальшивые винтовки да ряженые под пушку грузовики; и новобранцы, упражняясь с бревнами на колесах, успешно учатся обращению с настоящими полевыми орудиями.

Мак нарисовал мелом на полу пять прямоугольников — каждый семь футов в длину, четыре в ширину — и в каждом написал имя. Получилось как бы пять постелей. Обитатель Королевской ночлежки, находясь в своем четырехугольнике, обладал неотъемлемым правом собственности на него. И мог пойти войной на захватчика, простершего руку на чужое имущество. Остальная комната была совместным достоянием. Так было в самом начале. У себя в доме Мак с ребятами сидели прямо на полу, играли в карты па корточках, спали на голых досках. И если бы не капризы погоды, так бы они и жили по сей день. Причиной перемены были небывалые для этих мест ливни, длившиеся месяц. Загнанным под крышу парням в конце концов надоело корячиться на полу. Глазам невтерпеж стало созерцать весь день голые доски. Но самый дом, оказавшийся надежным убежищем в ненастье, очень им полюбился. Главная его прелесть заключалась в том, что в его стенах никогда не звучали проклятия домовладельца. Ли Чонг близко не подходил к Королевской ночлежке. И вот как-то вечером Хьюги принес походную армейскую раскладушку с порванной парусиной. Два часа зашивал он прореху рыболовной лесой. В тот вечер обитатели ночлежки, лежа в своих четырехугольниках, ошеломленно смотрели, как Хьюги ловко укладывался на свое новое ложе, и с завистью слушали, как он вздыхал от избытка чувств и комфорта; в ту ночь он заснул первый, оповестив об этом соседей здоровым храпом.

На другой день Мак, отдуваясь, притащил по идущей в гору тропе пружинный матрац без обивки, который нашел на свалке. И тут ребят как прорвало. Один перед другим украшали они Королевскую ночлежку, так что, пожалуй, даже немного переборщили. Пол теперь устилали полысевшие ковры, появилось несколько стульев с сиденьями и без оных. Маку принадлежал плетеный шезлонг, выкрашенный им в красный цвет. Еще было два или три стола и напольные часы без механизма и циферблата. Побелили стены, и как будто сразу прибавилось света и воздуха. На стенах появились картины, по большей части листы календарей, изображавших умопомрачительных красавиц с бутылкой кока-колы в руке. Анри подарил две картины периода петушиных перьев. В одном углу красовался букет позолоченных камышей, а рядом с часами было прибито опахало из павлиньих перьев.