Корсиканская авантюра - Питер Мейл

– Как ты думаешь, он всерьез считает, что Франсис продаст ему дворец Фаро?

– Понятия не имею. Однако человек с такой властью и деньгами точно не привык слышать слово «нет». Он считает, что может добиться своего тем или иным способом, потому что именно так все и происходило на протяжении многих лет. И список его достижений очень пугает. Мне кажется, с ним надо держать ухо востро.

Во дворце Фаро проходил большой торжественный вечер. За полгода до того Ребуль позволил добродушной части своей натуры взять верх и согласился организовать у себя обед в пользу местного благотворительного общества «Les amis de Marseille». Благотворительное общество спонсировал комитет местных бизнесменов, которые действовали не совсем бескорыстно, – в конце концов, благотворительность начинается дома. Однако повод был стоящий и пришелся местным очень по душе: превратить Марсель в прибрежный город, где происходят события, достойные Канн с их кинофестивалем, Ниццы с ее фестивалем цветов и Монако с его теннисом и Гран-при.

Что же мог предложить Марсель, чем не располагали другие города? Гонка на яхтах, музыкальные и театральные фестивали, плавучие казино и международный чемпионат по boules, а также соревнования по водным лыжам – все это рассматривалось как возможные варианты. Однако амбициозные проекты подобного рода требуют капиталовложений, и вечеринка во дворце Фаро, включающая в себя обед по тысяче евро с носа, была устроена для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки и пустить по кругу блюдо для пожертвований.

Благодаря Ребулю «Les amis» было чем гордиться. Просторная задняя терраса дворца Фаро превратилась в нечто среднее между небольшим лесом и гигантской беседкой. Здесь были оливковые деревья, лимонные деревья, кущи бамбука с черными стеблями – все в громадных терракотовых горшках и опутанные гирляндами крошечных лампочек. Между деревьями стояли столы на шесть персон: на каждом плотная льняная скатерть, салфетки настоящего марсельского синего цвета, фонарики со свечами и в центре – ваза с белыми розами. Небольшой оркестр на возвышении в углу играл старые французские песни, любимые всеми: мелодии «La Mer»[26]и «La Vie en Rose»[27]перемежались темой из фильма «Un Homme et Une Femme»[28]. Даже природа внесла лепту: воздух был мягкий и неподвижный, черное бархатное полотнище неба усеяно звездами – un décor magique[29], по словам одного из первых гостей.

Хозяин и его команда решили пропустить по бокалу шампанского, чтобы подготовиться к вечеру. Элена надела платье, которое она назвала церемониально-черным, хотя и отказалась уточнить, какого рода церемонию она имеет в виду. У Сэма было множество соображений на этот счет, однако он получил указание оставить их при себе. Только что помолвленные Мими и Филипп держались за руки, пока пили шампанское, Ребуль и Сэм великолепно смотрелись в белых смокингах.

– Так как, ты уже продумал свою речь? – поинтересовался Сэм.

Ребуль поморщился:

– Я согласен с тем человеком, который сказал, что правила удачной речи просты: встань, скажи и заткнись. Так что спич будет коротким и милым. – Его внимание привлек кто-то, идущий сквозь толпу. – О, вот и она, моя социальная кураторша.

Мари-Анж Пикар была специалистом по организации мероприятий подобного рода. Стройная блондинка за тридцать, она втиснулась в маленькое черное платье, скроенное так, чтобы привлекать максимум внимания к изрядному décolleté: здесь, в стратегически важном месте, была приколота пластиковая карточка с ее именем. Ребуль всех представил, и пару мгновений Элена и Мари-Анж рассматривали друг друга, словно два боксера, готовые выйти на ринг.

– Какое прелестное маленькое платьице, – отметила Мари-Анж.

Элена наклонила голову и улыбнулась. «Не такое маленькое, как у тебя, – подумала она. – Может, в следующий раз выберешь что-нибудь, что тебе идет».

Мари-Анж сосредоточила свое внимание на Ребуле, с каждым новым вопросом приближаясь к нему на дюйм.

– Alors, месье Франсис. У вас есть все, что вам нужно? Наброски вашей речи? Вам нравится, как накрыт ваш стол? Не хотите ли еще раз просмотреть список гостей, в него была внесена пара изменений в последний момент. – К этому времени бюст Мари-Анж почти упирался в грудь Ребуля.

Он отступил на шаг назад, спасаясь от облака парфюма, и оглядел заполненную народом террасу:

– Все столы раскуплены?

– Последние два или три ушли вчера. Один стол занял некий русский господин. Он купил все шесть мест.

Ребуль нахмурился. Сколько русских готовы отдать шесть тысяч евро за какой-то обед в Марселе?

– Кто такой?

– Месье Вронский, – сверилась со списком гостей Мари-Анж. – Быть может, вы с ним знакомы?

– Не имел удовольствия, – покачал головой Ребуль.

Мари-Анж повела его к возвышению. Оркестр с блеском доиграл старую песню Пиаф, ставшую классикой: «Non, je ne regrette rien», и Мари-Анж взяла микрофон:

– Дамы и господа, друзья Марселя, тепло приветствуем всех вас! Обещаю, что этот вечер запомнится вам навсегда. – Она скосила глаза вниз, на бумажку с записями. – После обеда – и какого обеда… – она сделала паузу, чтобы поцеловать кончики пальцев, – …состоится аукцион, аукцион de luxe, способный толкнуть вас на безрассудство. Однако безрассудство стоящее. Прежде всего мы разыграем уик-энд на двоих в отеле «Le petit Nice», ресторан которого, с его потрясающим видом на море, удостоен трех звезд Мишлен и славится своим легендарным bouillabaisse. – Еще одна пауза, чтобы поцеловать кончики пальцев. – Шесть бутылок из личных погребов нашего хозяина, «Lafite Rothschild» тысяча девятьсот восемьдесят второго года, одного из самых удачных годов для этого волшебного вина. Затем – ведь все мы футбольные болельщики – четыре билета в «Club des Loges» на все домашние игры «Olympique de Marseille» следующего сезона. И наконец, редкая возможность заполучить по-настоящему особенный автомобиль: коллекционный «бентли», купленный королем Фарухом[30]в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, чтобы отметить получение им подданства Монако.

Мари-Анж развернулась к Ребулю.

– А теперь, – произнесла она с видом фокусника, готового вынуть из своей шляпы особенно миленького белого кролика, – я попрошу нашего щедрого хозяина, Франсиса Ребуля, сказать вам несколько приветственных слов – буквально пару, как он просил меня предупредить.