Держись подальше, Лапочка - Мария Зайцева

по подолу, белые на белом, вышиты птицы с шикарными хвостами. Эксклюзивная вещь, дорогая. Глаза Питера горят дурным решительным огнем, он держит свою невесту под локоть, словно она сейчас развернется и сбежит. Ну да, ну да… Кто-то другой поржал бы, или сказал, что поздно бегать, с двумя мелкими в животе и одним, уже большущим, на автономе. Но Лада — та еще коза, помучила Питера в свое время. От нее всего ждать можно.

А от Лапочки? Чего ждать?

Не выдерживаю, смотрю на нее.

Красивая. Очень. Букетик в руках, из мелких радужных цветков.

Она его передает Ладе, когда жених и невеста равняются с ней.

Тоже ее авторства?

Не сомневаюсь, что птицы на ее платье и на платье невесты — тоже ее. Отличный вкус, даже мне, совершенно далекому от всего этого, понятно. Кажется, Богдан упоминал, что Ириска (смешное прозвище, кстати, вкусное такое) вышивает на заказ. Не сомневаюсь, что после свадьбы заказов будет полно.

Регистратор начинает свою речь, у гостей взволнованные торжественные лица. Лисичка растроганно плачет. Дурочка маленькая. Все время ревет. Это должно вызывать раздражение, но ничего подобного. Смотрю, не отрываясь, как слезы по бледной коже щек льются. И непроизвольно сглатываю, потому что хочется… Не важно! Новобрачные обмениваются кольцами, говорят слова клятвы. После объявления их мужем и женой, Питер ощутимо выдыхает. Ну надо же, как его Лада запугала! Это уметь так надо! Я усмехаюсь восхищенно, ловлю на себе взгляд карих глубоких глаз.

Ну что, Лисичка, смотришь? Думаешь, я растроган сильно? Нисколько.

Питер был крутым мужиком, свободным волком. И мне не могло прийти в голову, что его так прихватит.

Женщины — зло. Особенно такие, с виду наивные и невинные овечки.

Посмотрит такая, и словно в душу заглянет.

Не надо тебе, Лапочка, в мою душу заглядывать. Нет там ничего хорошего. Для тебя — уж точно. После церемонии и поздравлений молодых, все плавно перемещаются к банкетной части зала.

Ведущая что-то говорит, поздравляет, представляет музыкантов, которые будут сегодня развлекать гостей.

А я двигаюсь к выходу.

Питеру я уже все сказал, что мог, за процессом торжественной сдачи крепости пронаблюдал… Пора домой. Работа не ждет. Надо кое с кем решить вопрос. С наглючим таким, решившим, что меня можно поиметь. Сюрприз ему будет.

— Игорь!

Черт… Ну ушел ведь уже! На крыльцо же успел! Зачем? Ну вот зачем? Поворачиваюсь. Смотрю непроницаемо. Лисичка в рыжем убранстве осени смотрится феерично.

— Да? Привет, лапа.

Специально ее так называю. Она сленга нашего не знает, для нее это может прозвучать грубовато. И панибратски.

Хорошо.

— Привет! — мнется, теребит краешек косы тонкими пальчиками, кусает губки.

Заводит.

— Виделись, лапочка. Чего хотела?

— Как… Как ты… Вы! Вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Не болит?

— Нет.

Выдыхает.

— Хорошо… Я хотела… Я бы все же хотела… Вот.

Она протягивает мне сверток.

— Что это, лапа?

Я не делаю ни одного движения к ней навстречу. Мне не надо этого. И ей не надо.

— Это… Просто подарок. Ничего особенного. Пожалуйста. Это от чистого сердца…

Она неожиданно всхлипывает, насильно сует мне сверток в руки и бежит обратно.

Только коса рыжая разворачивается по лопаткам.

А я стою, смотрю ей вслед ошалело. И на одну миллисекунду позволяю себе представить, как я бегу за ней, разворачиваю к себе, вжимаю в сену и врываюсь в распахнутые в удивлении розовые пухлые губки бешеным поцелуем. Таким, чтоб сразу поняла, чего я хочу. И насколько сильно. И чтоб поняла еще, что не отпущу. Что попала. Я позволяю себе представить, какие у нее губы на вкус. Наверно, тоже что-то с корицей… Сладкое. Дурманное. Какая она наощупь. Тонкая и гибкая. Тростинка. Лоза. Я же ее могу легко… Очень легко и быстро. И даже сейчас…

Закрываю глаза. Выдыхаю.

А затем шагаю прочь.

Хорошо, что ты убежала, Лапочка. Тебе от меня подальше надо. Потому что такие, как я, только ломать могут таких, как ты.

А я не хочу видеть тебя сломанной.

Ни за что.

Дома кладу сверток на стол и долго смотрю на него, вместо того, чтоб делами заняться.

Неотложными.

Плевать на дела.

Иду на кухню, варю кофе, черный и горький. Мне ночь работать, нужны силы. Свёрток на столе. Что в нем? Может, лучше сразу выкинуть? Не смотреть. Зачем мне это все? Зачем? Не нужно… Разворачиваю.

Футболка. Обычная белая футболка, моего размера. Хорошей фирмы, я такие ношу. И на груди очень профессиональная вышивка. Строгая графика, голубой с серым цвет. «В тон моих глаз», — приходит в голову с усмешкой.

Скандинавский пантеон. Забавная аллюзия на мое имя.

Интересно. Тонко. Стильно.

Лисичка умеет удивить…

Трогаю вышивку. Идеально. Даже и не разберешь сразу, что это именно вышивка. С изнанки — точно такой же рисунок. Ни одного узла. Подношу футболку к лицу. Еле уловимо пахнет корицей. Чуть-чуть.

Сажусь в кресло, не выпуская футболку из рук, не хочется лишаться приятной тактильности… Закрываю глаза.

Странная ты, Лапочка-лисичка… Непростая. Не такая совсем, как на первый взгляд… В голове на удивление пусто. Спокойно.

И только голос ее, мягкий и сладкий, тихо напевает колыбельную. Я не помню, чтоб мать пела мне. Может, и пела. До того, как отец ушел, она другой была. Мягче и легче. Наверно, пела. Все матери поют своим детям. Я не запомнил. Жаль.

Голос лисички звучит в голове, убаюкивая:

— Утром придет рассвет, Утром все будет ладно, Солнечный будет свет, Спи, моя крошка, сладко…

Пальцы не перестают трогать нитки вышивки. Хорошо, что все так случилось.

Тебе от меня подальше надо держаться, Лапочка.

А мне — от тебя.

Это единственный для нас, правильный вариант.

Друзья, идея именно этой небольшой зарисовки возникла случайно, и я не смогла ее