Наваждение - Барбара Гауди

Рон поднялся в мастерскую и застыл, глядя на компьютер. Там, внутри, — тысячи девочек, но как ему до них добраться? Чтобы открыть какой-нибудь сайт, надо щелкнуть по какому-то слову или изображению, а он на это не отваживался, потому что до жути боялся увидеть что-нибудь отвратительное или жестокое. Кроме того, он был уверен, если он зайдет на такой сайт, его легко можно будет вычислить.

Рон решил, что лучше не рисковать. Допив виски, он бросил взгляд на Ташу, подрагивавшую в своей корзинке.

— Что это с тобой творится? — спросил он, поддавшись внезапно накатившему теплому чувству. Собака перевела робкий взгляд с него на дверь, и тут-то до Рона дошла истинная причина решения взять псинку к себе. — Хорошо, — сказал он и взглянул на часы. — Давай-ка поищем твой поводок.

Как и раньше, он припарковался за несколько кварталов от школы. Но на этот раз не забыл надеть солнечные очки и надвинуть на лоб бейсбольную кепку. Он шагал с таким расчетом, чтобы подойти к школе в тот момент, когда прозвенит звонок, и потому замедлял шаг, давая Таше возможность обнюхать все столбы по дороге, пока не заметил, что Рэчел вышла из двустворчатых дверей.

На лестнице девочка остановилась. Она явно кого-то ждала — как выяснилось, долговязого азиатского паренька. Потом они вдвоем зашагали в направлении улицы Парламент. Чувствуя себя почти невидимкой в этом районе собачников, Рон следовал за ними на достаточно близком расстоянии. Все в ней вызывало у него восхищение: худенькие смуглые ручонки, острые локотки, чем-то смахивающие на шарниры, пружинящий шаг, угловатые худые плечики, с которых свисал далеко не легкий рюкзачок, и сам этот рюкзачок сиреневого цвета с рисунком из розовых маргариток.

И опять они с пареньком шли по улице к северу и исчезли за дверью магазинчика видеофильмов. Однако на этот раз мальчик почти сразу вышел оттуда и двинулся куда-то дальше. Рон пару минут подождал, потом вспомнил, что у подруги Нэнси — Энджи в этом районе маникюрный салон, и прошел немного дальше, до автобусной остановки, где смешался со стоявшими там в ожидании автобуса людьми. Прошло еще пять минут, потом десять. Подъехал автобус. Рон уже было подумал, что Рэчел вышла с черного хода, но зачем ей было это делать?

Он привязал Ташу к оборудованной для велосипедов стоянке. Ему надо было знать, что там держит девочку.

Рэчел сидела на стуле за прилавком и что-то рисовала в блокноте фломастером. Ни она, ни стоявшая за кассой женщина на него даже не взглянули. Женщина была миниатюрной блондинкой с жестким, удлиненным лицом. Рон неторопливо прошел вдоль стены, где были выставлены новые поступления, взял какой-то диск и стал вертеть его в руках, делая вид, что внимательно рассматривает цветастую обложку.

— Это же надо, какие ты мне густые брови нарисовала! — сказала женщина.

— Мам, но у тебя же есть брови, — ответила ей Рэчел. — А еще — смотри! Я за тобой тень твою нарисовала.

Рон положил фильм на место. В этот момент в магазинчик вошли несколько подростков, и он незаметно проскользнул мимо них к выходу.

На противоположной стороне улицы был открыт ресторанчик. Он перешел к нему и сел за один из столиков, вынесенных на тротуар, Ташу он опять привязал к ограде. Магазинчик закрывался в полночь, но Рон был уверен, что мать или кто-нибудь другой задолго до этого отведет Рэчел домой. Если она жила в этом районе — а скорее всего, так оно и было, — он сможет выяснить, где именно.

Отъезжая в фургончике от мотеля «Каса Эрнандес» Рон увидел, как осветилась огнями Си-Эн Тауэр[11]. Вид телебашни всегда его подбадривал и успокаивал. Ее футуристический образ вселял в него надежду своей невероятностью: башня тянулась вверх как стрелка огромных настенных часов, очень модных в пятидесятые годы. Рону трудно было поверить, что всего десять дней назад ему хватало самообладания, чтобы просто сидеть в каком-нибудь кафе и пить только кофе.

Теперь он пил в основном крепкие напитки и давно уже не бывал на людях. Начинал сразу после завтрака с пары пива. К закрытию мастерской, когда пора было ехать к школе «Спрюс Корт», где в три двадцать звенел звонок, он пропускал еще четыре-пять бутылочек пива и двойную порцию виски. Каждый день он парковался в новом месте, что могло ввести в заблуждение жителей квартала, но не Ташу: она знала, куда они направляются. Псинка, кажется, даже чувствовала, что их интересовала именно Рэчел, потому что, когда мальчик оставлял Рэчел (в магазинчике или — уже вторую пятницу подряд — около дома), Таша хотела идти за ней дальше и тянула к дверям.

Того же хотелось и Рону. Он чувствовал себя лучше и уже не был на таком взводе, как раньше. Возвращаясь в мастерскую, он теперь с настроением работал, пока его не покидало ощущение приподнятости. На закате он снова ездил к ее дому — на этот раз ему надо было убедиться, что девочке не грозит какая-нибудь опасность. По выходным это была его единственная поездка, что немного угнетало, и он пытался выйти из этого состояния, постепенно увеличивая дозу спиртного. В душе он надеялся, что увидит дом Рэчел, объятый пламенем, или услышит ее крики о помощи.

В тот день сразу по возвращении домой Рона охватил безотчетный страх, и он тут же поехал обратно нести свою вахту в проулке у мусорных контейнеров за аптекой. Он околачивался там, пока девочка с матерью куда-то не отправились на машине. Рон последовал за ними.

Ему было ясно, что для Нэнси надо придумать какую-то легенду, объясняющую его отсутствие по вечерам. Она ему наверняка звонила… и ей, скорее всего, тоже было ясно, что с ним что-то происходит. Пару дней назад она поставила вопрос ребром и напрямую спросила, встречается ли он еще с кем-нибудь.

— У меня паршивое настроение, — ответил Рон. — Вот и все. Работы нет никакой.

Работы у него было столько, что он с ней не справлялся.

Помимо постоянного желания видеть Рэчел, теперь его все время терзала мысль о том, что с ней плохо обращаются. Ему казалось, что девочка спит в неприспособленном для жилья подвале. Эта мысль пришла ему в голову, когда, проходя прошлым вечером с собакой по переулку, куда выходила боковая стена дома, он увидел Рэчел сквозь решетку подвального окошка. Девочка лежала на старой продавленной кровати, уставившись в потолок. Там еще валялась картонная коробка, на которой стояла лампа, но на бетонном полу не было ни ковра, ни половика. Он несколько раз прошел мимо дома, но когда в очередной раз повернул обратно, Таша сильно потянула его за поводок и начала скулить.

Однако его взволновала не только старая кровать — главной опасностью ему представлялся хозяин дома. Он не был ни мужем, ни приятелем ее матери. Рон это понял в тот день, когда шел за ней и Рэчел от магазинчика видеофильмов. При входе в дом мужчина, сидевший на крыльце, пожелал им приятного ужина. Еще через несколько дней Рон понял, что мужчина — хозяин дома, и тут же его охватило беспокойство от того, что Рэчел живет в доме с мужчиной, который не был ее отцом. Его опасения подтвердились в прошлый вторник вечером, когда он увидел, как они вдвоем сидят на крыльце на стуле — Рэчел на коленях этого малого, правая рука которого (клясться в этом Рон бы не стал, но чем больше он прокручивал сцену в голове, тем больше крепла его уверенность) шарила под ее пижамной футболкой.