В погоне за наваждением. Наследники Стива Джобса - Эдуард Тополь

Александр Гельман, автор знаменитого фильма «Премия» с Леоновым в главной роли и таких широко известных пьес, как «Мы, нижеподписавшиеся», «Зинуля», «Профессионалы победы», «Скамейка» и др., давно устранился и от кино, и от театра и стал на старости лет писать стихи о любви.

Таким образом, только Павел Финн, как автор фильмов «Всадник без головы», «Вооружен и очень опасен», «За что?», «Тайны дворцовых переворотов» и «Я служил в аппарате Сталина», подходил – судя по этим названиям – на роль тайного заговорщика и организатора покушения. Но как раз за Финна, сказал майору Грущо Матвей Аронович Бережных, он ручается головой, поскольку более мирного небожителя и любителя дружеских застолий просто нет во всем многотысячном Союзе кинематографистов!

Короче говоря, подозревать киношников в компьютерном терроризме было совершенно нелепо, о чем в 18.00 майор Грущо доложил начальнику МУРа генералу Сущевскому и со спокойной совестью приехал домой, с минуты на минуту ожидая звонка жены о ее с Андрюшей благополучном прилете в Нью-Йорк. Звонок и раздался, причем, конечно, не на мобильный телефон, а на домашний (и Грущо усмехнулся этой наивной проверке жены), но даже после этого доказательства своей супружеской верности Грущо никуда из дома не поехал. Но не потому, что ехать было некуда, а по более прозаической, как вы уже знаете, причине – обед в японском ресторане с Заточным стоил ему всей налички.

Тут читатель волен усомниться в правдивости автора, ведь – по широко распространенному мнению – бедных ментов сегодня не бывает. До последнего времени автор и сам так думал и, не находя положительных прототипов, не написал за последние десять лет ни одного детективного романа. Теперь, однако, один достойный уважения мент все-таки автору повстречался – майор N которого я назвал Станиславом Грущо. Он поразил меня тем, что почти каждый день, закончив в 18.00 свой рабочий день, переодевается в штатский костюм, пересаживается со служебного «форда» с надписью «ПОЛИЦИЯ» в свой старый «жигуленок» и еще три-четыре часа просто «бомбит» по Москве, прирабатывая к своей ментовской зарплате тыщонку за вечер. А иначе, как он мне сам признался, на одну ментовскую зарплату содержать семью в Москве невозможно…

Однако в эту пятницу, «24 июня 2011 года», его «Жигули» еще оставались на ремонте на ВАЗовском техцентре «Красный богатырь» в Подлипках. А потому к вечеру майор Грущо действительно оказался без денег и, открыв бутылку «Балтики-6» и переключая телевизор с канала на канал, в полном одиночестве готовил себе холостяцкий ужин – все ту же яичницу с тремя сосисками, обнаруженными в холодильнике. Но ни один государственный канал ни о каких наваждениях не упоминал даже в новостях, словно и не было сегодня никакого ажиотажа по поводу всеобщего сна о похоронах российского кинематографа. Первый канал показывал старую советскую комедию, второй – советский же детектив, НТВ – очередную серию нового ментовского сериала, а «Столица» – репортаж с Московского международного кинофестиваля. То есть, согласно ТВ, все в российском королевстве было хорошо и безмятежно, страна и ее руководство могли спокойно отдыхать после трудовой недели.

Но стоило Грущо включить радио – о, тут был совсем другой коленкор! «Эхо Москвы», «Сити ФМ», «Серебряный дождь», «Бизнес ФМ» и десяток других радиостанций буквально наперебой гадали, повторится сегодня ночью вчерашний сон или не повторится. Радиожурналисты названивали менеджерам «Яндекса», «Гугла» и других провайдеров и, словно на скачках, чуть ли не с ликованием сообщали, что число посетителей Интернета бьет в этот вечер все мыслимые рекорды – от Бреста до Владивостока, то есть по всей необъятной стране народ сел за компьютеры в надежде «схавать» с экранов вредоносного снотворящего «червя». Упала посещаемость театров и кинотеатров, опустели кафе и рестораны, смолкли, не открывшись, ночные дискотеки – от экранов компьютерных мониторов публика спешила в постель.

Действительно, интересно – будет сегодня продолжение сна или не будет, подумал Грущо и тоже включил Катин компьютер – дома у него своего компьютера не было, обходился служебным. Но ничего примечательного или необычного на мониторе, увы, не возникло, только стандартные новости про угрозу дефолта в Америке, экономический кризис в Греции, цунами в Японии и отравлении русских туристов в Турции. Впрочем, и вчера, когда Грущо еще на работе заглядывал в Интернет, чтобы узнать курс доллара для покупки валюты Кате в дорогу, так вот, и вчера ничего подозрительного не было на экране монитора. Ведь на то, подумал Грущо, американцы и создали этот новый уникальный «червь», чтобы он совершенно незаметно или, как сказал Заточный, untraceable проникал через Интернет прямо в левое полушарие нашего мозга.

Выключив все – и компьютер, и телевизор, и радио, – Грущо лег спать, представляя себе, сколько служивого народа сидит сейчас во всех службах компьютерной безопасности МВД, ФСБ, Минобороны, «Газпрома», банков и лаборатории Касперского. И будут сидеть всю ночь в попытках засечь, выявить и обезвредить этот проклятый американский «червь»! Интересно, а эта полковник – как ее? Рогова? – эта «Кондолиза Райс» и «Мюллер в юбке» тоже сидит сейчас в службе безопасности МЧС? И будет, наверно, всю ночь там сидеть, подумал, засыпая, Грущо…

– Ты, мил человек, за что меня убивал? – с улыбкой спросил Ростислав Сеевич у Бориса Андреева.

В следственном кабинете было жарко и душно, с улицы через крохотную форточку в зарешеченном окне доносился шум машин и проходящего троллейбуса, а с простенка меж двух окон на Шубина и Андреева смотрел двойной портрет руководящего тандема.

– Ну, дорогой, что ж ты молчишь? – сказал Шубин.

– А закурить дашь? – вместо ответа вдруг спросил арестованный.

– Вообще-то я не курю. Но сейчас у начальника посмотрим… – И Шубин стал один за другим открывать ящики письменного стола. В одном из них он нашел початую пачку «Парламента» и зажигалку, выбил из пачки сигарету, протянул Андрееву.

– Во какие! Не наши… – пробасил Андреев, а Шубин чиркнул зажигалкой и дал ему прикурить.

Андреев затянулся на всю мощь своей широкой груди, но, выпустив дым, поморщился:

– Нет, кисловаты. Как называются?

– «Парламент». Ну? Так за что ты меня?

– Да никто тебя не убивал! – Андреев сделал пренебрежительный жест.

– Как не убивал? – удивился Шубин. – Ты в меня два раза стрелял!

– Ну вот, – подтвердил Андреев. – А хотел бы убить, дак с первого раза стрельнул бы в сердце и хорош, не было б разговора! – Он опять затянулся так глубоко, что споловинил сигарету, и снова поморщился: – Да, жидкие какие-то, не махорка. Я, чтоб ты знал, в правую грудь тебе стрелял. А хотел бы убить, дак пальнул бы в левую, и всё! Понял?

– Гм… Ну хорошо, спасибо, что не убил, – усмехнулся Шубин. – А стрелял-то все-таки за что?

– Да ни за что, а для чего. – Андреев повертел в своих огромных руках остаток тонкой сигареты и спросил с тоской: – А махорки не найдется? Мне бы фронтовой махорочки…

– Извини. – Шубин развел руками. – Ни папиросы, ни махорку сейчас уже никто не курит.