188 дней и ночей - Януш Леон Вишневский

М а р и я: Может ли от такой встречи возникнуть… союз?

В а н е с с а: Нет, в моем конкретном случае нет. Я не влюбляюсь в клиентов. Но с моими подругами такое случалось.

М а р и я: Что для тебя значит Бог?

В а н е с с а: Я верю в Бога. Хожу в церковь. По воскресеньям не работаю здесь.

М а р и я: Но ты грешишь. Ты совершаешь тяжкий грех.

В а н е с с а: Не может быть, чтобы то, что я делаю, было только злом. Я несу радость многим людям.

М а р и я (после недолгого раздумья, спокойно): Я не могу так воспринимать твою работу. Я бы предпочла, чтобы ты пошла другим путем.

Чем не экуменизм? Католичка с католичкой! За шампанским! Вы так не считаете? Я, например, считаю. Это, по-моему, именно тот самый путь, которым должна идти Церковь. В ногу с Марией Борджиа, которая без колебаний вошла в бордель и выпила с Ванессой шампанского. Потому что она полагала, что нет таких мест, в которых слова: «Я бы предпочла, чтобы ты пошла другим путем», были бы некстати.

Мария Борджиа, 75-летняя немецкая монахиня с лицом как на картинах Тулуз-Лотрека, восхитила меня. Тем, что она вошла в публичный дом, она доказала убедительнее, чем тысячами проповеднических поучений, слетающих с амвонов каждое воскресенье, что для разговора о любви все места хороши. Потому что, в сущности, все дело в любви. У всех любовь на первом месте. И у монахини, и у проститутки, и у клиентов этой последней. Из исследований датских социологов, недавно опубликованных в американском научном журнале «Psychology Today», однозначно следует, что проститутками становятся те, которые в детстве были обделены любовью. То же самое касается и мужчин, подсевших на посещение борделей. И только очень немногим из них нужно, чтобы любовь пришла к ним в шапке Санта-Клауса, с полиэтиленовым мешком на голове или в сапогах со звенящими шпорами.

Кроме того, эта монахиня, возможно интуитивно, знала, что в публичном доме она обязательно встретит… верующего человека. По результатам исследований (первых подобного рода), проведенных студентами и научными работниками Силезской медицинской академии, более половины проституток (в Силезии!) считают себя верующими. Каждая пятая ходит в костел по воскресеньям, регулярно исповедуется, получает отпущение грехов и допускается к церковному причастию. Такой привилегии лишены сотни тысяч женщин, которые наверняка не являются проститутками. Их грех, который нельзя отпустить ни в какой исповедальне, состоит в том, что они продолжают пребывать в ритуальной нечистоте. Впрочем, чаще всего он, этот грех, не является порождением греховной природы этих женщин. Он скорее результат страха одиночества. Одиночество на земле им показалось страшнее, чем вечный огонь в аду, и мало того что среди них есть разведенки, так они еще вступают в неосвященный союз с другим мужчиной. Таким образом, совершенно отличаясь от проституток, они автоматически стали незаконнорожденными детьми менее престижного Бога. Я знаю, что значит испытать чувство такого незаконнорожденного.

В жизни моей мамы, Ирены Вишневской, в девичестве Щигельской, было четыре фамилии (считая девичью) и три большие любви. С каждой из этих любовей ей посчастливилось вступить в брак. Плодом последней любви стал я. Мама прибивала на стену над кроватками для нас (для меня и брата) деревянные крестики и учила молитвам. Я знал все молитвы и все их читал перед сном, стоя на коленях в кроватке перед крестиком, что мама прибила к стене слишком большим гвоздем (отец не захотел помочь вешать крест, потому что после трех лет, проведенных в лагере в Штутгофе, он перестал верить в Бога). Каждое воскресенье она отправляла нас с братом в костел и давала с собой деньги на пожертвования. (Иногда, но только иногда, мой брат на эти деньги покупал сигареты. Я же предпочитал сладости.) Однако, несмотря на то что мы были в общем-то образцовыми прихожанами, к нам в квартиру ни разу не пришел ни один ксендз для сбора традиционных рождественских пожертвований. Мать покрестила нас, послала к первому причастию, в школе мы лучше остальных знали молитвы. А ксендз так ни разу и не пришел к нам за рождественскими пожертвованиями. Он обходил дверь нашей торуньской квартиры так, как будто за нею жили прокаженные иноверцы. Никогда не забуду слезы в глазах моей мамы, когда после очередного рождественского обхода ксендзом прихожан, всех, кроме нас, со стола, покрытого лучшей скатертью, мама убрала посеребренное распятие и кропильницу. Убрала их в специальную коробочку в шкаф, где все это должно было ждать целый год очередного обхода. Последний раз она со слезами на глазах проделала это в декабре 1977 года, за десять месяцев до своей смерти.

Моя мать была самой прекрасной и самой праведной разведенной католичкой, какую только я видел в своей жизни…

Всего,

ЯЛВ

Варшава, среда

Знаете ли Вы, что некоторые из своих работ Тулуз-Лотрек покрывал спермой? Но это, как говорится, замечание на полях. Прекрасно, что монахиня разговаривает с проституткой, только в этом разговоре есть для меня что-то невыносимо искупительное. Мало того что проститутка исполнена благородства, она еще ходит в костел и вселяет в несчастных мужчин уверенность, когда это необходимо. Не поэтому ли каждый третий немец пользуется платной любовью? Несмотря на то что у большинства из них есть жены, невесты и любовницы. Им не хватает доброго слова? Трудно поверить в то, что на грешную любовь изменники тратят примерно тридцать миллиардов евро в год. Ох уж эта дочь Коринфа. Посвятив себя старейшей в мире профессии, она убеждает мужчин, истосковавшихся по непристойным словам и жестам, что до сих пор ей ни с кем не было так хорошо. Это ее профессиональный долг. Готовая, умелая и не сомневающаяся в том, кто здесь главный. По правде говоря, проституция — еще одна форма рабства. В основе которого несчастье, нужда, зависимость от алкоголя или наркотиков. Зависимость женщины от мужчины. Судьба проститутки печальна. Неосуществившаяся любовь, тщета существования, отсутствие крыши над головой, а потом — только улица. Согласно американским исследованиям, почти 90 % женщин, занимавшихся проституцией в молодости, прошли через кошмар сексуальных домогательств. Исследования проводились мужчинами, а не феминистками.

Немецкая статистика утверждает, что только десять проституток из ста не заканчивают свою жизнь в приюте. Так выглядит проза жизни дочерей Коринфа.

Никто не знает, отчего исчезла священная проституция, существовавшая целых два тысячелетия. Может быть, из-за распространения болезней или каких-то социальных изменений, а может, потому, что изменились религии. Так или иначе, ее нет и никогда больше не будет.

Ныне миром правят мужчины, и само слово «проститутка» превращено в клеймо, которое ставят на каждой женщине, свернувшей «с прямой дорожки».

Эту страстную речь произносит Мария, героиня романа Паоло Коэльо «Одиннадцать минут» (такова среднестатистическая продолжительность полового акта), имевшего самый высокий рейтинг продаж в мире в 2003 году. Не потому ли этот роман имел такой успех, что у Коэльо героиней является проститутка, которая, согласно стереотипу мужского понимания, выбрала этот путь потому, что она любит это делать? Мария — чистая, мудрая, благородная и смелая женщина. Она очень молода, но как философ размышляет о судьбах мира и своей собственной судьбе. Надо признать, что она необычайно счастлива и не знает, что такое грязь, унижение и жестокость. К ней приходят рафинированные клиенты, и даже тот, с садомазохистскими замашками, без хлыста доводит ее до первого в ее жизни оргазма. «Мария выбрала проституцию, потому что ей была не нужна любовь, — объясняет Коэльо. — Но ее жизненный путь похож и на нашу жизнь, в которой важные вещи можно познать лишь через опыт». Любопытное объяснение. Хочешь узнать правду о себе и других — иди на улицу. Ничего не скажешь, книга «с честью» вписывается в агиографию проституции. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Мария или Красотка из фильма встречают на своем пути красивого, богатого и по уши в нее влюбленного художника или героя Ричарда Гира. Коэльо объясняет, что женщины готовы заниматься чем угодно — детьми, домашним хозяйством, готовкой, планированием отпуска, во время которого больше думают о детях, чем о себе, готовы закрывать глаза на измены мужа, — только не заниматься сексом. Совсем другое дело такая проститутка… Писатель пытается нас убедить в том, что написал книгу о священной роли секса, понять которую ему помогла одна проститутка, вернее, подаренные ею дневники. В довершение красивой сказки настоящая Мария после ухода из профессии поселилась в Лозанне, стала счастливой женой и матерью двоих дочерей. Вредная и шовинистски-лживая история. А жаль, потому что если его «Алхимик» казался чистым и благородным романом о поисках смысла жизни и самого себя, то в «Одиннадцати минутах» уже просматривается маркетинговый ход и мужская точка зрения на проблему: ей нравится заниматься этим. Роман «Одиннадцать минут» написал мужчина. Фильм «Монстр» сняла женщина. Это грустная история, может, потому, что написана она самой жизнью. Пэтти Дженкинс рассказала реальную историю американской проститутки Эйлин Вурнос, приговоренной к смертной казни за убийство семи клиентов. Приговор был приведен в исполнение в половине шестого утра 9 октября 2002 года. Ее жизненный путь совершенно не подошел бы для книги Коэльо. Вурнос уже в возрасте семи лет насиловали отец и дед. Позже к ним присоединился ее брат. Ее били, унижали, морили голодом, свое скудное пропитание она была вынуждена зарабатывать на улице. Она специализировалась на водителях грузовиков. Первый раз Вурнос убила человека, когда ей пришлось защищать свою жизнь, а потом так и пошло. Она даже успела побывать замужем, но быстро покинула шестидесятилетнего бизнесмена и вернулась к своей профессии. Четверть века назад Жермен Грир в книге «Женщина-евнух» написала, что «самым опасным аспектом проституции является то, что многие проститутки соглашаются на садистские ритуалы, которые необходимы некоторым цивилизованным мужчинам для удовлетворения их сексуальных потребностей. Часто проститутки считают, что такова их общественная роль. И хотя те несчастные девушки, задушенные собственными чулками или изнасилованные бутылкой, являются жертвами мужского фетишизма, ни одна женщина, возмущенная этими ужасами, не воскликнет: „Почему вы так нас ненавидите?“» Теперь понятно, почему я такая принципиальная? И злая.