Королевство Краеугольного Камня. Книга 2. Первеницы мая - Паскаль Кивижер

– Что это у вас, карнавальные костюмы?

– Э-э… Да нет, сир, – пробормотал Овид, – в бальной зале полно перебинтованных, как мы.

– Так у вас маскарад?

– Они ранены, – объяснила Эма, надеясь на полезное потрясение.

Тибо раздраженно помотал головой:

– Ранены? Как так? Никто мне ничего не говорит!

– Кузен… – начала было Элизабет.

– Нет уж, нет! – Гневно оборвал ее Тибо. – Ответьте мне наконец! Объясните!

– Сир, если вы позволите… – заговорил Гийом, у которого возникла одна мысль.

– Ты разве не должен звать меня Тибо, а?

Тибо попросил Гийома называть его по имени и – хуже того – обращаться на «ты», что давалось капитану с большим трудом. Ну а при свидетелях (среди которых была Элизабет) это казалось тем более немыслимым. Но выбора не было.

– Послушай… Тибо. Давай мы принесем тебе твой старый добрый стул из черного дерева. Хочешь? Ты всегда говорил: тебе на нем хорошо думается. Мол, в меру неудобный, как раз чтобы не терять бодрости.

Эма пожалела, что сама о нем не вспомнила. Раз Тибо узнает членов экипажа своей «Изабеллы», возможно, стул, который был с ним в стольких плаваниях, вернет ему и другие воспоминания. Гийом ждал, что кто-нибудь подхватит его мысль, а также и стул: сам он принести его не мог, ему даже стоять было больно. Гийом усиленно подмигивал Овиду, чего тот единственным здоровым глазом не замечал. Только Элизабет сразу все поняла и пошла за стулом.

Заняв любимое место, Тибо тут же молодцевато расправил плечи. И, указав на шахматную доску, где король был в безнадежном положении, спросил:

– Гийом, ты за каких играл?

Капитан вздрогнул. Вот ведь дилемма! Сказать правду – унизить короля. Солгать – еще сильнее его запутать. И все-таки он предпочел лесть, что было ему совершенно несвойственно. В присутствии Элизабет он терялся.

– Э-э… за черных?

Было видно, что Тибо в замешательстве.

– Ты уверен?

– Э-э… Нет, не особенно. Уже не помню.

– НУ ТАК ЧТО? – взревел Тибо.

– Ч-что? – запнулся Гийом.

– Вы объясните мне наконец? Раненые? Кто, когда?

Вместо долгожданного ответа снова раздался стук в дверь. Это Лукас пришел сменить Овида.

– Так, теперь еще и фельдшер, – сказал Тибо, как будто присутствие Лукаса подтверждало масштабы бедствий.

Но прежде, чем дверь закрылась, в нее проскользнул Блез де Френель. Он, как и обещал, пришел для очередного сеанса шоковой терапии. С ним был Лисандр: он хотел рассказать про Эпиналя. Очевидно, так долго сдерживаемые Эмой посетители потеряли терпение. Плотину прорвало.

– Да у вас тут прямо ярмарка! – воскликнул Блез, удивляясь количеству народа.

– Нет, маскарад… – проворчал Тибо.

Увидев Тибо, выпрямившегося на жестком стуле в окружении встревоженных лиц, Лисандр вдруг понял, кто такой король: отец многочисленного семейства. Но сейчас отец был совершенно не в себе. И новый стук в дверь только усугубил положение.

– Ваш брат, сир, – объявил Блез; уши у него вдруг побелели.

Жакар ступил в комнату лишь на шаг. Тибо окинул его неуверенным взглядом. Ему трудно было уместить в голове столько лиц. Он уже никого не узнавал. Все они чего-то от него ждут, но чего? Что им надо, в конце концов? Он должен отдать какой-то приказ, принять решение? Или он попал в какой-то спектакль? Только своих реплик не знает. В голове гудело.

– ВОН! – крикнул Тибо, сметая шахматную доску. Пешки, кони, ладьи разлетелись по комнате. – УБИРАЙТЕСЬ! ВОН! ВСЕ ВОН!

Он ударил по ладони ребром другой – жест, без обиняков означавший: «Очистить палубу».

В темных глаза Жакара вспыхнула искра. Победная? Или жалости, презрения? Так или иначе, ему больше не было нужды справляться о брате: держать скипетр тот явно был не в состоянии. Оставалось только считать дни.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь.

Час был поздний. Эма вымоталась за день. Она сердилась на себя, что позволила шлюзам открыться, наводнив кабинет незваными гостями. В окне, выходящем в замерзший сад, отражалось ее осунувшееся лицо. Договор, заключенный с Сидрой, принес ей боль, боль и только боль. Было невыносимо смотреть, как Тибо скрючился на стуле, обхватив руками голову. Эма потерла веки кончиками пальцев. Нужно держаться во что бы то ни стало. Ради Тибо, ради королевства. Она должна найти какое-то средство.

Эма уже теряла надежду его отыскать, но внезапно ее собственное отражение подало ей прекрасную мысль. Всех поразило, как изменился Тибо, но сам он еще не видел себя в зеркале. Шоковая терапия.

Король давно дал понять Манфреду, что считает зеркала пустой тратой времени, поэтому Эма не скоро нашла единственное, довольно тусклое, в глубине шкафа. Но в последний миг засомневалась. Не слишком ли рискованно? Что скажет Блез, если лосось оборвет леску?

Нетвердой рукой она поднесла зеркало к лицу Тибо. Осторожно подняла за подбородок голову. Он сощурился, как будто увиденное его ослепило. Поначалу он переводил взгляд с Эмы на зеркало и обратно, потом стал присматриваться к отражению. Тибо с интересом разглядывал шрам. Хотел потрогать его пальцем, но, коснувшись стекла, тут же убрал руку. Нахмурившись, чуть повернул голову и взглянул на себя искоса.

– Кто это?

Эма заключила, что пока он не готов к правдивому ответу, и решила промолчать.

– У него неважный вид, – продолжал Тибо. – Что с ним случилось? Он испугался чего-то. Наверное, очень испугался. Может, он где-то что-то потерял. И кого-то. Он потерял кого-то?

– Да, – прошептала Эма, чувствуя ком в горле.

– Похоже, он его сильно любил.

Тибо умолк. Он ждал, что отражение все ему расскажет. Но оно молчало, и тогда он спросил:

– Этот кто-то умер?

– Да. Умер. И он его правда сильно любил.

– Ага…

Казалось, Тибо удовлетворен.

– Он еще может увидеть этого человека, если захочет, – предложила Эма, вспомнив про негаснущие свечи в комнате для прощания.

Согласно традициям, пока горят свечи, Клемана не предадут земле. Возможно, он ждет запоздалого гостя.

– Да, думаю, это ему поможет, – согласился Тибо.

Он преодолел фазу гнева и открыл в себе сострадание. Верный признак крепкого сердца. Эма положила зеркало стеклом вниз. Тибо немного поискал отражение, но быстро успокоился. Эма помогла ему встать и повела через весь замок за руку, как ребенка. К счастью, никто им не встретился. Тибо внимательно следил за каждым своим шагом, временами останавливался, чтобы послушать их стук, и удивлялся, что он тогда пропадает. В конце последнего коридора он споткнулся о траурный черный ковер и, обессилев, прижался щекой к дверям комнаты. Интуиция подсказывала Эме, что войти он должен один. Готовясь к худшему, она подтолкнула Тибо внутрь и закрыла за ним дверь.