Серебряный конь - Элайн Митчелл

После чего Бел Бел поскакала плечом к плечу с Таурой, разговаривая с ним, пытаясь успокоить его, внушить бодрость, и все это время она задавала себе вопрос: как быть дальше? После нескольких быстрых взглядов назад она убедилась, что Мирри с Ураганом исчезли. Всадник отстал на порядочное расстояние и отозвал пса, который уже сделал свое дело, направив лошадей вверх по склону.

Бел Бел слегка куснула Тауру за плечо.

— Сбавь скорость! — сказала она. — Они не гонятся за нами.

Таура и в самом деле уже задыхался. Теперь он замедлил ход, а вскоре и вовсе пошел шагом.

— Мы передохнем вон в той густой полосе снежных эвкалиптов, — проговорила Бел Бел, — а там еще раз попробуем пройти поперек склона в сторону расщелины.

Однако время для бегства было упущено. Их снова окружали всадники с собаками. Ее с сыном опять безжалостно гнали вверх. Каждый раз, как она делала попытку пересечь склон, перед ней возникал всадник. Скоро люди нагнали нескольких дрожащих кобыл с жеребятами, а впереди слышалось движение множества брамби. Бел Бел сделала еще одну попытку уйти наперерез в сторону лощины, но в ту же минуту оттуда к ней примчались еще несколько диких лошадей.

— Не беги в ту сторону, — сказали они. — Там полно людей и собак. Скорей! Скорей! — И в панике они поскакали дальше.

Бел Бел поняла, что их всех окружили и гонят в сторону главной людской стоянки.

«Должно быть, у них где-то там устроен загон», — решили они. Не впервые они попадала в облаву, когда скотоводы охотились на брамби. Ей не хватало Мирри. Мирри — хороший друг, и она лучше разбирается в обычаях людей. Она бы знала, где они построили загон, чтобы отгонять туда диких лошадей. Что касается самой Бел Бел, то ей пришло в голову лишь одно возможное место — в узком входе в долину в самом ее конце.

Она попробовала поговорить с Таурой, пока он окончательно не заразился паникой, охватившей остальных брамби.

— Сынок, — сказала она, — держись со мной рядом. В каком-то месте люди поставят загородки, чтобы мы не могли убежать. Если останешься рядом со мной, мне, может, и удастся не попасть и ловушку, только будь рядом, тогда мы спасемся вместе.

Никогда Таура не забудет того, что происходило потом. Сперва поднялся такой треск сучьев и веток, как будто за ними гнались сотни людей и лошадей. Он услыхал незнакомое звяканье подкованных лошадиных копыт по камням, а затем щелканье кнутов, множества кнутов, и еще, и еще, прямо за ними.

Брамби пустились галопом, и Таура с матерью поскакали вместе с ними.

Жеребенок вытягивал вперед ноги наравне с матерью. И так же, как она, тянул вперед шею. Он ощущал, как неровно колотится сердце у него в груди. Они с матерью скакали в самом центре лошадиной толпы. Плечо Бел Бел касалось его бока, Таура ощущал ее горячее дыхание. Все слилось воедино: и один сплошной грохот — гром копыт по твердой почве, бурное биение сердца, тяжелое дыхание, свое и всех лошадей.

По морде ему хлестнула ветка снежного эвкалипта, глаза застлало жгучими слезами, у него перехватило дыхание, он услышал собственный всхлип, ему показалось, что бешено колотящееся сердце вот-вот разорвется. Ноги, копыта ему словно больше не принадлежали.

И тут вдруг лес кончился, и лошади смогли немного разойтись в стороны по открытой долине. Но люди снова согнали их в тесную толпу, которая двигалась как одна лошадь, но еще до этого, в те минуты, когда толпа разредилась, Таура понял, что Бел Бел выталкивает его к левому краю, но не за пределы толпы, иначе их цвет сделал бы их слишком заметными, а просто поближе к краю. Он услыхал как мать то ли вздохнула, то ли тихонько заржал и сквозь пелену усталости, застилавшую ему глаза он увидел сбоку Мирри и Урагана.

Щелканье кнутов теперь не прекращалось ни на минуту, люди гнали лошадей все быстрее и быстрее. Лошади обезумели от страха. Тауре захотелось закричать от ужаса, охватившего, как пламя, толпы лошадей, но дыхания у него хватало сейчас лишь на то, чтобы продолжать бег. Бел Бел заговаривала с ним, но он почти ее не слышал. Наконец до него дошло, что она творит что-то важное.

— Сию минуту мы свернем влево, — сказала она, — в просвет между деревьями.

С невероятным усилием он сосредоточил зрение на чем-то ином, кроме вытянутых вперед голов и раздувающихся боков, и разглядел, что они уже почти в конце долины.

— Давай! — произнесла Бел Бел и выпихнула его из толпы, успев ржанием подать знак Мирри.

Всего несколько шагов — и они будут среди деревьев. Таура ощутил, что рядом с ним Ураган и матери гонят их вперед. Он почувствовал пронзительную боль от хлестнувшего его по морде кнута. Собака почти хватала его за задние ноги, его мать издала вопль ярости, но вместе с Мирри продолжала понуждать жеребят вперед.

Послышалось множество мужских голосов, один крикнул: «Держите тех, которых поймали!» А другой отозвался: «Нет! Клянусь, я поймаю светлых!»

Вот они уже среди деревьев, с трудом прыгают по камням, а сзади не отстает лишь один охотник и одна собака. Бел Бел теперь бежала перед ними, и Таура вдруг осознал почему: впереди есть порядочный обрыв, а под ним — каменные уступы. Они с Ураганом часто играли там и знали, где именно надо спрыгнуть. И вдруг у него словно прибавилось сил, и вот он уже бежал со всей быстротой, какой требовали от них матери.

Бел Бел спрыгнула вниз прямо на маленький каменный уступ, потом съехала с него, присев на задние ноги, прыгнула еще раз, а Таура последовал за ней и еле устоял на дрожащих ногах, когда приземлился.

Стоя у подножия небольшого утеса на широко расставленных дрожащих ногах, он поднял голову. Мирри с Ураганом тоже благополучно приземлились. Человек же осадил свою лошадь на самом краю вершины и остался там.

— За мной! — сказала Бел Бел, и четверо брамби исчезли среди деревьев.

Той ночью погода вдруг переменилась. Звезды скрылись за тучами, завыл ветер, завиваясь вокруг каменных столбов, забиваясь в поросшие травой промежутки между эвкалиптами. Высоко, на самом хребте, выли динго.

И больше никаких звуков, кроме стонов ветра и воя динго, не раздавалось там, где лежали Мирри и Бел Бел с жеребятами, но выше, около самого гребня, что-то шуршало, кто-то тихо крался. Кенгуру, которых изгнали из их излюбленных мест, осторожно, озираясь вокруг, начали возвращаться назад. Потревоженные птицы никак не могли успокоиться и устроиться на ночлег. Дикие лошади, которым посчастливилось избежать облавы или вырваться из загона, обессиленные, со сбитыми ногами, робко брели в самую отдаленную часть местности.

В поросшей травой долине пылал громадный костер, вокруг спало человек десять скотоводов. В грубо сколоченном загоне топтались примерно пятнадцать брамби. Было бы и больше, но какой-то крупный сильный жеребенок разнес один угол загона, стремясь вырваться на свободу, и тогда довольно многим, в том числе Брауни и Дротику, удалось спастись. Громобой и остальные лошади из его табуна с самого начала вообще избежали облавы.