Нелюбимая - Мария Садловская

Короче, жизнь покажет, как действовать. Даст Бог день, даст и пищу. А пока — поиск работы. Не хватало компьютера, он остался у Костика, хотя заплатила за него Надежда. Но забирать — значит встречаться, а этого даже представить невозможно! Омерзительно. Она как-нибудь перекантуется, с работодателем все равно нужен личный контакт. А с первой получки купит себе новый.

На второй день Надежда, с особым вниманием к своей внешности, оделась, продумав все до мелочей. Сначала хотела надеть строгий костюм, но в последний момент, непонятно почему, передумала и выбрала легкое крепдешиновое платьице в любимый голубой цветочек.

Платье когда-то сшила деревенская портниха, Валька Сидориха. Фасон оказался удачным. Подруги просили адрес ателье, где Надя шьет одежду.

Предварительно записав на бумажку два адреса — школы-интерната и, на крайний случай, — спецшколы, Надежда направилась на соседнюю улицу, где находился интернат. Признаться, работа в спецшколе отпугивала девушку. По дороге она придумывала умные ответы на предполагаемые вопросы, готовилась к обязательному при приеме на работу интервью.

Незаметно подошла к зданию с прикрепленной высоко над дверью вывеской, гласившей, что здесь находится детская школа-интернат. Чтобы не робеть, Надя постоянно твердила себе: «У тебя диплом об окончании института. И не какой-нибудь купленный в переходе метро, а настоящий. Пусть проверяют!»

Зайдя в помещение, Надежда вспомнила — именно в это заведение в конце прошлого года она со своей группой целую неделю ходила на практику. Сейчас в этой половине здания (а это была учебная часть) царила тишина, начались каникулы.

Девушка поднялась на второй этаж, вспомнив, там находился кабинет директора интерната. Постучалась и, не дождавшись ответа, открыла дверь. В приемной никого не было. Надежда подошла к заветной двери директорского кабинета и снова постучала. Услышав: «Войдите!» — зашла.

Директор — женщина средних лет, довольно симпатичная — приветливо пригласила Надежду садиться.

— Вы по какому вопросу?

— Я была у вас на практике в прошлом году. Сейчас закончила учебу и ищу работу.

— Коллега, значит? Приятно слышать. Что касается работы, а вы, я так думаю, преподаватель, так сейчас ничего не могу вам ответить. На данный момент штат у нас укомплектован. А вот в начале учебного сезона, возможно, что и откроется. Так что есть смысл немного подождать. Какое у вас направление?

Надежда, несколько расстроенная, без энтузиазма ответила:

— Педагогика и методика начального образования.

Директор приятно оживилась.

— Ну, коллега, вы будете востребованы в нашей школе, точно. Только в начале учебного года. Приходите, я вас запомню и обещаю — найдется вам работа.

Но Надежда совсем поникла: для того чтобы ехать в город, где живет семья ее папаши, у нее нет денег. Даже на дорогу не хватит, не говоря уже о других расходах. Да, вполне возможно, что директор найдет ей место осенью. Но сколько времени уйдет просто так, впустую? Ну и надо на что-то жить… И совсем непроизвольно у Надежды вырвалось:

— А может, найдется для меня что-нибудь сейчас, не ожидая осени? — Помолчав, добавила: — Пожалуйста!

Что-то в ее глазах директор усмотрела такое, что захотелось девице помочь. Про себя подумала: «Еще успеет насидеться без денег с этой профессией. Сама помню, как, имея диплом учителя, мыла полы на лестницах!»

— Сейчас могу предложить только место уборщицы. Прежняя уволилась, пошла нянчить внука к дочери. — Директрисе было стыдно глядеть на девушку, и она перебирала какие-то бумажки возле компьютера. — Если согласитесь, доработаете до осени, а там что-нибудь прояснится. Больше, к сожалению, ничем не в силах помочь.

Надежда понимала, что такой же ответ, разве что без предложения работы уборщицы, ее ожидает и в других учебных заведениях.

На ум пришла совсем безрассудная мысль сказать директору, что она — дочь их депутата, Платона Федоровича Вихрякова… Может, нашлось бы и более престижное место? Потом вспомнила, что фамилии разные и отчество другое, еще примет за больную.

Мысли Надежды менялись — побыла униженной, потом — гордой… Гордой была не долго, потому как вспомнила, что в кошельке денег осталось — кот наплакал. Если переезжать в областной город, где живет отец, билет купить не на что. Она запретила себе вспоминать о деньгах, оставленных Любой-мамой. И Надя решилась:

— Я согласна! Если можно — завтра выйду на работу.

— Вот и хорошо! — Директор с облегчением отложила бумажки в сторону и попросила: — Дайте свои документы, посмотрю!

Когда Надя подавала диплом, ее рука дрогнула — не для такой работы его получала! И она снова, лишний раз, недобро подумала о Вихрякове Платоне Федоровиче.

* * *

Перед выходом на работу она почти не спала. Лишь слегка, уже под утро, подремала. Размышляла о своей дальнейшей жизни. То, что запланировала первоначально, не получалось. Не предвидится у нее пока преподавательского стажа. Она не ожидала такого удара, как ей казалось — ниже пояса! Тогда переезд в областной город нечего откладывать. Уборщицей она может и без стажа устроиться. Да-а, уборщица с дипломом преподавателя — во как! Хотя сколько их сейчас, с дипломами, торгуют на рынке картошкой и помидорами? «Ничего, это временно!» — успокоила себя Надежда и постаралась взять себя в руки.

Она должна заработать денег на дорогу и на первое время на прожитье — квартиру, питание. Вчера Надя даже забыла спросить, сколько платят уборщице? Понимая, что не уснуть, девушка взяла лист бумаги, провела посредине вертикальную линию и, как заправский бухгалтер, озаглавила две колонки — «приход» и «расход».

Сразу поставила в колонку прихода то, что оставалось в кошельке. И это была пока единственная запись. К сожалению, расходная колонка заполнилась почти до половины. Утешением было то, что Надя внесла в расход суммы, которые понадобятся уже на новом месте жительства — квартира (которая будет явно дороже, чем здесь), питание на время поиска работы, пусть даже уборщицы (но в это время что-то надо есть), оформление всевозможных бумаг и так далее.

Утро наступило, и Надежда пошла зарабатывать деньги для выполнения задуманного плана. Отныне бумажка с расходом и приходом будет для нее единственным руководством к действию.

Не учла Надежда еще одного важного расхода. Она о нем на то время не подозревала. Лишь через пару недель узнала — ей предстоит сделать аборт.

Это сообщение отключило ее на какое-то время от жизненного процесса. Сидела и глядела в одну точку. По утрам машинально подымалась, кажется, что-то ела, шла на работу. Так же машинально мыла полы в кабинетах, на лестницах. Чего-то она ждала. Позже поняла чего: осознания случившегося. Оно пришло, лучше бы не приходило. Осознала — ей придется убить своего ребенка…

Закрывшись в комнате, дала волю слезам. Громко рыдать было нельзя, не хотелось, чтобы слышала хозяйка. Поэтому рот прикрывала ладонью, и слезы лились сами по себе. Удивительно — она совершенно забыла о человеке, с которым жила и который имеет прямое отношение к этой зарождающейся жизни. Имела в виду только себя. И если бы кто сострил, напомнив о «непорочном зачатии», она бы вполне серьезно согласилась.