Богиня в бегах - Женя Галкина

Ей пришлось пережить неприятный момент, когда в разговоре с услужливым и веселым менеджером, задающим уточняющие вопросы, она мямлила и терялась на каждом шагу.

Он спрашивал ее о разных вещах: объеме памяти, количестве ядер процессора, о назначении нужного ей компьютера, даже о том, какой цвет она предпочитает.

Полина вцепилась в трубку и, тяжело дыша, выдавливала:

– Все равно… чтобы открывать фотографии… я не знаю…

И, когда парень-продавец посоветовал наконец нужную модель, она выдохнула с облегчением и сбросила звонок, ощущая себя полной дурой.

Неудивительно, что Глебу могла понадобиться другая женщина – при таком-то уровне Полининого развития – ниже плинтуса.

Ноутбук привезли на следующий день. Полина нервничала с утра, боясь, что курьер приедет слишком рано или позвонит, и придется объяснять Глебу, что за звонки она принимает. Ее нервозность не осталась незамеченной – Глеб ласково поцеловал в макушку и поинтересовался:

– Что случилось? Ты какая-то бледненькая.

– Не хочу, чтобы ты уезжал, – собралась с духом Полина, – буду скучать по тебе.

Глеб улыбнулся и потянул ее за кудряшки.

– Что тебе привезти из заморских стран, любимая?

– Не надо мне ни украшений, ни туалетов хрустальных, ни платьев роскошных, – поддержала шутку Полина, – а привези ты мне цветочек аленький…

Глеб рассмеялся.

– Хорошо, привезу.

– А чудище какое-нибудь тебя не заберет? – поинтересовалась Полина.

Глеб внимательно посмотрел на нее.

– Нет, Поля, чудище меня не заберет.

– Тогда я спокойна.

Нетбук привез молодой парень в красной фирменной куртке. Он ловко распаковал коробку, включил компьютер:

– Операционная система – десятая, по умолчанию.

– А интернет?

– Подключайтесь хоть по вай-фаю, хоть напрямую.

– Пожалуйста, – взмолилась Полина, – подключите мне вай-фай, я сама не могу. Вот пароль, я записала на листочке…

И она протянула переписанный от руки логин и пароль, которые нашлись в документах на подключение интернета.

– Я не мастер, – засомневался парень, но за новенькую тысячную купюру передумал и выполнил Полинину просьбу.

После его ухода Полина обошла дом, закрыла все окна и двери и забралась с ногами в большое уютное кресло «для рукоделия», как она его называла – кресло, мягкие подлокотники которого были утыканы иголками с разноцветными хвостиками.

Экран нетбука засветился мягким синим светом, подключенная флэшка определилась.

Дрожащими руками Полина открывала папку за папкой, оттягивая момент знакомства с папкой «Семья». Глеб оказался предсказуем. В папке «Работа» лежали сканы документов, в папке «Контроль» – копии договоров, разложенные по датам. В папке «Фото» обнаружились чудесные черно-белые работы, которые на время заставили Полину забыть о своем расследовании.

Множество фотографий, запечатлевших простые и в то же время очень глубокие виды: сгорбленный котик, сидящий на полуразрушенном заборе, а за ними – покосившийся домишко с белеными стенами и крышей из камыша.

Кругленькая одинокая нерпа на мокром камне в окружении холодных пенных вод. Камни вокруг – словно спинки ее сородичей, некогда огромной стаи, исчезнувшей давным-давно.

Сморщенное крошечное личико младенца, ласково поддерживаемое сморщенными руками пожилой женщины, наклонившейся над ним: две стадии жизни, рождение и увядание, такие далекие друг от друга и такие родственные по сути…

Полина листала фото, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы.

Простенькие сюжеты, пойманные в чей-то объектив, вызывали в ней бурю чувств. Она интуитивно понимала, что ни секундой раньше, ни секундой позже этот кадр сделан быть не мог. Она чувствовала гениальную уместность каждой складки на воде, каждой тени на лице, каждого облачка на заднем плане, и эта ювелирная уместность тревожила ее до слез.

Это были фотографии, автора которых Полина готова была боготворить лишь за то, что он изредка нажимает на кнопку спуска своего фотоаппарата.

Этот неизвестный фотограф – кто он? Почему его фото Глеб хранит на своем компьютере уже несколько лет?

Ни малейшего указания на авторство Полина не нашла. На последнем фото женщина стремилась укрыться от дождя: она забегала по лестнице вверх, держа зонт над головой. Мокрые пышные кудри разметались, на плаще – потеки, на чулках – темные капельки.

Черно-белые фотографии, ведущие в жизнь.

Возможно ли, что это фото Глеба? Он когда-то увлекался фотосъемкой и забросил только после свадьбы – много дел, сказал он, не до хобби. И даже камеру куда-то задевал – может, и выкинул.

Если это его работы, то за него стоит бороться не из-за благополучия и сытой теплой жизни, а потому, что когда-то Полина сказала ему «да». Потому, что за привычкой видеть мужа утром и вечером скрывалась забытая ею любовь. Если это его работы, то Полина не имела права не влюбиться в него, потому что его взгляд на мир – ее взгляд на мир.

Антуан де Сент-Экзюпери говорил, что любить – это не значит смотреть друг на друга. Любить – это значит смотреть в одном направлении. Когда-то они с Глебом смотрели в одном направлении. А теперь – только друг на друга, и то мельком, за завтраком и ужином. Каждый день она видела Глеба и не видела его – кто он, ее муж, что он за человек?

Как она смогла потерять ключ к его душе? Как она посмела забыть про сокровищницу, ограничившись только разглядыванием ее фасада?

Полине стало стыдно. Она, волнуясь, засунула в рот кончик своего локона и принялась покусывать волосы – старая привычка.

Ее решимость крепла: никаких разводов, только борьба. Правильно сказала Марго – дура!

С таким настроем Полина открыла папку «Семья», и на нее посыпались, словно птицы, норовящие выклевать глаза женские имена: Мальвина, Светлана, Ангелина, Аглая…

Ни одна папка не называлась «Полина».

Ангелина. Несколько селфи на вытянутых руках: смеющаяся блондинка с лукавыми глазами. На другом фото – она с мохнатой собачкой в руках, потом – с сумочкой и в платье с биркой позирует у примерочной.

Аглая. В очках в красной пластиковой оправе. Девушка в стиле пин-ап: блузки в горох, бантики в черных волосах, челка «лопаткой», ярко накрашенный рот.

Светлана. Хрупкая, балетной внешности девушка в легких голубых, розовых и белых платьицах. В венке из ромашек, со скрипкой под нежным подбородком, ресницы опущены… У нее тоже собачка – только не мохнатенькая, а лысая и в пятнышках.

Мальвина. (Откуда такие имена, в смятении подумала Полина, открывая ее папку.) Молодая женщина восточной внешности, с ярким фентезийным макияжем. Она была запечатлена то в шелковом кимоно, шитом золотом, с крошечными чашечками в руках; то в прозрачных шальварах, изогнувшаяся в танце, с яркими браслетами на запястьях.