Дневники принцессы и прочие неприятности - Светлана Мубаранникова

инстинкт в любом живом существе. Вы же машинально поднимаете руки, чтобы защитить себя, и уклоняетесь от летящих на вас предметов. Это тоже самосохранение. Подумайте. Если бы пламя было такой могучей, осознанной силой — разве оно покинуло бы вас в этот тяжелый момент? Или защитило бы от неизведанной угрозы в том заброшенном коридоре?

Блум посмотрела на собственные руки. Да, подумала Блум. Если этот огонь мог защитить её от пожара, почему он не защитил её пятнадцать минут назад, когда Блум была уверена, что на неё нападут? Почему послушался её злости во время разговора со Скаем и так глупо сжег несчастный розовый куст?

— Вам страшно. Я даже не могу представить, каково это — узнать так много нового о себе, переживать это, — Палладиум подлил Блум ещё чая. — Но вы сильная и умная молодая леди. Мне повезло учить вас этот год — и я уверен, что вы останетесь с нами и в следующем, м? Вам нужно лучше научиться контролю и саморегуляции. Сейчас по плану занятий у нас как раз повторение пройденного перед экзаменами — вы сможете заново начать медитации, поиск внутреннего баланса, попробуете силы в простейших заклинаниях. Я в вас верю, Блум. Вы со всем справитесь — а если не получится, то мы поможем. Для этого и нужны учителя, верно?

***

Палладиум в конце концов оказался прав. Блум попыталась преодолеть внутренний страх, возвращаясь на занятиях к медитациям и банальнейшим из заклинаний. Даже те давались не сразу, смущение перед однокурсницами мешало сосредоточиться. Не сдаваться помогали подруги. Они рассказали, как сами ощущали свою магию — для Музы это была волна, для Флоры будто сильный ветер, несущий ароматы цветов. Стелла, конечно же, описывала лучи солнца, под которыми ты всё больше и больше чувствуешь тепло. Текна говорила о небольшом покалывании, как удары статическим током. И да, всех иногда пугали эти ощущения. Муза предположила, что Блум просто оказалось тяжелее всего привыкнуть к своим силам. Ведь все Винкс выросли в окружении магии и пользовались ей с самого детства. А Блум обнаружила свои силы совсем недавно. Первый же кризис, первая же потеря контроля, и она перепугалась. Как ребёнок, который впервые обжёг руки о плиту и теперь не хотел к ней вообще приближаться. Так что день за днём Блум пересиливала свой страх.

Постаралась она заботиться о себе и физически. В медпункте выдали снотворное для самых тяжёлых вечеров, Флора постоянно напоминала кушать как следует и не думать о выпускном платье или других подобных глупостях.

Спустя две недели, на одном из занятий по боевой магии, Блум осознала — она перестала представлять пламя как какого-то гигантского, страшного монстра, поглощающего её. Огонь, распространяющийся по телу, был просто злостью, тревогой или даже счастьем. Блум не могла их победить, но она могла попытаться не утонуть в них, оседлать волну, как шутил Майк с ужасным английским акцентом.

Под присмотром учителей ей удалось вызвать небольшой, контролируемый мячик из огня, который не обжигал, а скакал по её пальцам и волосам. Чувство оказалось почти забытым. И теперь Блум смотрела на этот мячик по-другому — пыталась привыкнуть, что это не её защитник, или друг, или враг. А просто часть её, как рука или нога.

Но этот успех стал единственной приятной новостью. В четверг, через пару дней после успешного усмирения магии, Блум и Флора вернулись в свою комнату и обнаружили её разгромленной. Книги валялись на полу, кровати были перевернуты.

— Каролина! — мгновенно решила Блум. — Господи, какая…

— Я сомневаюсь, что это она, — тихо подметила Флора, внимательно разглядывая разбитые цветочные горшки. — Она сидела с нами на всех уроках. Но даже если бы смогла сбежать — просто всё разрушила. Испачкала одежду. Посмотри — тут будто кто-то что-то искал.

— Они же ещё не умерли? — грустно спросила Блум, тоже подходя к цветам. О том, что в её вещах рыскали, думать не хотелось.

— Я смогу их спасти. Но надо позвать учителей — пусть они всё осмотрят, прежде чем мы начнём убираться. Ещё и тревожные сигналы последний месяц… Меня это пугает.

Опасения Флоры подтвердились — Гризельда с тяжелым лицом сказала, что чувствует в комнате чьи-то магические следы, но они не подходят ни одной из учениц. Флору и Блум решили временно переселить, и Стелле пришлось потесниться в своей комнате. Впрочем, она не имела ничего против. Больше причитала про «ужасную систему безопасности, в прошлом году такого не было, что происходит вообще, вот расскажу обо всём папе!».

Не только это пыталось разрушить хрупкий мир в душе Блум. Фарагонда отозвала её в сторонку на следующий день и аккуратно сообщила:

— Его величество Лоу ждёт ответа к концу следующей недели. Пригласите вы его сына на выпускной бал или нет.

Блум не смогла найти сил даже на вздох. Что же ей делать? Что бы хотели видеть король и королева Домино — её мама и папа?

— Директриса… Скажите, а я могу ещё раз увидеть Дафну?

— Блум…

— Я знаю, что это сложно и опасно. Но один раз. Последний. Я просто… Я так устала, мадам Фарагонда. Я совсем не знаю, что делать.

Фарагонда покачала головой, сложила руки перед собой, но не смогла отказать. После уроков Блум вновь оказалась в кабинете директрисы, погружаясь в странное, подобное сну или видению измерение — единственное место, где привязанная к озеру нимфа могла пообщаться с ней.

В этот раз Блум без страха прошла в подводную пещеру. Фарагонда осталась позади. Рыбы проплывали сквозь их нематериальные тела. Дафна, окруженная золотым и тёплым светом, появилась перед младшей сестрой.

«Я не знаю, что делать. Это твой жених, — подумала Блум, протягивая руки. — Как поступить правильно?».

Дафна снова вложила ей в руки шкатулку, только не с короной внутри, а музыкальную. Тихая мелодия неизвестного инструмента зазвучала будто внутри самой Блум. Перед глазами встала картина — папа, подкидывающий рыжую малышку в руках. Мама, протягивающая ей две игрушки на выбор. Дафна, что-то серьезно читающая с детской книжки, пока Блум пускает слюни на собственный кулак.

Дафна не могла говорить, но Блум и так все поняла. Она не была сиротой из погибшего мира. Ей просто повезло иметь сразу две семьи, которые любили её всем сердцем. Марион и Орител хотели того же, чего Ванесса и Майк — чтобы Блум росла здоровой, узнавала что-то новое, веселилась, влюблялась. Плевали они на статус и репутацию, особенно если это стоило счастья дочки. Если бы королевская чета была рядом, то постаралась защитить Блум от всех