Маяк – смотри! - Мария Ботева

Обычно яхта не входила в ту безлюдную бухту. Голодных животных там всё равно не водилось, кроме того, поговаривали, что в тёмном лесу часто сидят в засаде пираты. Но в этом рейсе всё было по-другому. В этот раз на яхте увидели, как кто-то размахивает белым флагом. Это оказалась футболка Марка-Филиппа. Как только «Кормач» пристал к берегу, мальчик отвязал её от длинного шеста и тут же надел.

Марта и Марк-Филипп не рассказывали, что они делали на берегу, почему захотели уехать и зачем мальчик завязывает глаз, то один, то другой. На судне все были заняты делом, а не пустыми разговорами. И новенькие работали ничуть не хуже матросов, поваров и кормачей.

Дела на корабле «Антоний и Сладкая Н.» шли неплохо. Рыжий Эдвин взял штурвал в свои руки, и матросам больше не казалось, будто их судно стоит на месте. Нет, теперь оно передвигалось по морю с приличной скоростью. Матросы перестали впадать в безудержное веселье или предаваться отчаянной печали. Все работали слаженно, никто не шлялся без толку по палубе, не смотрел попусту за горизонт, паруса наконец-то просохли, корабль резал волны. Но благополучно всё выглядело только на первый взгляд. На второй взгляд становилось заметно, что «Антоний и Сладкая Н.» на 1–2 градуса отклоняется от заданного курса. Иными словами, с приличной скоростью движется не туда. К счастью, сухие карты были только у Эдвина, исправный компас — у капитана, а капитан давно потерял интерес к маршруту, своему кораблю и морю вообще, так что Эдвин, Антоний и Сладкая Н. без препятствий вели корабль к своей цели. А капитан по-прежнему изредка выходил на палубу, смотрел вдаль и всё повторял:

— Без нашего груза людям придётся туго. Никуда без него.

Так продолжалось бы и дальше и судно достигло бы своей неизвестной цели, если бы не начался шторм. (Ну конечно, а какое же путешествие проходит без него?) Корабль болтало, бултыхало и даже подбрасывало на волнах. Ветер чуть не порвал паруса, хорошо, что матросы успели свернуть их. Нельзя сказать, что небо и море смешались, нет, это был довольно пристойный шторм, он и не думал доставлять больших неприятностей людям — так, хотелось немного побуянить, попроказничать. Шутя, порыв ветра качнул корабль, залил волной палубу. Как назло, на палубе хранился тот самый ценный груз — коробки с мылом, шампуни, пена для ванн. Что тут началось! Теперь уж действительно ни матросы, ни Эдвин не могли больше отличать неба от моря — всё превратилось в пену и мыльные пузыри. Мыльная вода попадала в глаза, больно щипалась, и никто уже не мог держать штурвал. Команде оставалось только надеяться на свой корабль. Но Антоний и Сладкая Н. неслись по морю, не разбирая дорог и течений. Ветер и волны гнали пену и пузыри в сторону маяка.

На «Кормаче» дела тоже спорились. Яхта потихоньку передвигалась по морю, не отходя далеко от берега, команда кормила животных, выискивала новых, варила еду и снова кормила. Однажды Марк-Филипп почувствовал, что скоро грядёт неизвестное — шторм или просто штормовое предупреждение. И у неба, и у моря резко изменился цвет. А может быть, ничего и не грядёт, может быть, это просто ему кажется. Он хотел было рассказать кому-нибудь о своих подозрениях, но не стал — вы помните, что на судне с утра до вечера все были заняты делом, а не пустыми разговорами.

Обычно команда прекрасно справлялась со слабым и средним штормом. Вот и теперь яхта отошла подальше в море, чтобы ветер не разбил её о берег, моряки опустили паруса и собрались переждать непогоду в своих рубках, каютах. Лишь Марта и Марк-Филипп встали к штурвалу. Это Марта сама вызвалась, а сын решил её поддержать.

И вот шторм разошёлся не на шутку. Яхту болтало вверх-вниз и кидало на все четыре стороны, но Марта старалась не сбиваться с курса. Марк-Филипп помогал удерживать штурвал. Всё смешалось — земля, море и маленькое судно посреди ненастья. Марта с сыном уже не следили за курсом, они просто держались за рулевое колесо, чтобы не свалиться с «Кормача».

И вдруг налетел какой-то особенно сильный порыв ветра, и штурвал вырвался из рук, а в глаза Марте и Марку-Филиппу попало что-то щипучее, резкое, с запахом роз, ландыша и календулы. Конечно, это ветер и волны пригнали к «Кормачу» пену и мыльные пузыри. Они так же легко, как пену, подхватили и понесли в сторону маяка яхту. Экипаж выскочил на палубу и молча постарался исправить положение. Тут же у всех защипало в глазах, и команда начала протирать их дождевой водой. Всё это происходило при рёве ветра, шуме волн и в полном молчании — на «Кормаче» не привыкли тратить слова напрасно.

Однажды начался шторм. Как раз на следующий день после того, как Капоряк-мл. передал Эльзе привет от тёти Тани. А может быть, не на следующий — дни такие путаные, бывает, что их трудно отличить один от другого. Во всяком случае, Эльза в тот день проснулась и подумала, что сегодня будет не то зарядка, не то драка с Борей за право включить маяк. А может быть, даже и то и другое. Сначала ей даже не хотелось вставать, и она лежала и лежала.

Вообще-то Эльза не очень любила шторм. Чего хорошего: непогода — она и есть непогода. Правда, появляется какое-то разнообразие — а то всё тишина и тишина. Иногда можно и шторм потерпеть. Сидишь на маяке, смотришь в море. А море бушует, ревёт, крутит волны, солёный воздух мечется туда-сюда, в небе темно, и снова непонятно, где море, где небо. В это время и погулять не выйдешь — того гляди ветер свалит с ног, захлестнёт высокая волна. Шторма надо немного, а потом пусть снова будет лёгкий бриз или довольно ощутимый ветер, гулкие упругие волны, на которых можно качаться, сидя в шлюпке.

Начало шторма Эльза пропустила. Она лежала, лежала и постепенно заснула. Вдруг кто-то стал брызгаться морской водой. Это вовсю разгулялась стихия. Эльза распахнула окно, посмотрела на море, но не увидела его: вокруг маяка летали огромные, большие, внушительные, довольно солидные, маленькие, микроскопические мыльные пузыри. Воды в море не было, её заменила мыльная пена, густой сладкий запах доносился с моря. Что могло произойти? Что это за таинственный шторм, который приносит мыльные пузыри?

Из соседнего окна на море смотрел Боря Капоряк. Взгляд его был неподвижен, рот раскрыт. Примерно так же выглядела и Эльза. Они так внимательно наблюдали за штормом, что не заметили, как наступил вечер. Только Кулик-Сорока бегал туда-сюда по кровати и скулил. Но скулил очень странно — то жалобно, как собака, которую только что побили, то радостно, как щенок, который увидел своего долгожданного хозяина. Он то ставил передние лапы на подоконник, то подпрыгивал всеми четырьмя сразу, то кидался Эльзе в ноги. Никогда раньше с ним не случалось такого. «Наверное, Кулик-Сорока хочет гулять», — решила хозяйка. Они вместе спустились на улицу.

Настоящая тьма опутала маяк. Не сумерки, не рассеянный свет, не темнота даже — а самая настоящая тьмущая тьма. Если бы кто-то попросил Эльзу поднести ладонь к носу и посмотреть на неё, то она бы не увидела ничего. Странно, две минуты назад наверху наблюдались мыльные пузыри, а здесь — только темень. Эльза протянула руку вперёд, и она стала липкой. «Это тьма», — решила она. Говорят же: «липкая темнота». Вот она, самая настоящая липкая тьма.