Пари, или не будите Лихо - Яна Лари

Я буду счастлива

Вера

Его комната на втором этаже. Крайняя дверь в конце узкого, залитого моргающим светом коридора, до которой мы добирались всё медленнее, отвлекаясь на заедающие замки курток, борьбу с пряжкой мужского ремня и мои неловкие попытки как-то переставлять подкашивающиеся ноги. Впервые со мной такое, чтобы сердце разгонялось до шума в ушах, а легкие вместо воздуха качали горячие потоки чужого дыхания.

Нужно отдать ему должное, целует Лихо просто фантастически: дерзко, яростно, на грани боли – так, словно грезил обо мне всю сознательную жизнь. Это срывает тормоза. От пронзительной новизны происходящего жжёт вены, причём незнакомец сейчас не столько он, сколько я себя рядом с ним не узнаю. И ладно тело бы предавало, но не на пару же с мозгами? Никогда так не теряла голову. Никогда.

– Жених звонит? – шепчет с ироничной полуулыбкой мне в губы, одной рукой проводя манипуляции с дверным замком, а второй продолжая вытягивать заправленную за пояс моей юбки водолазку.

Мысли ещё в машине зависшие где-то между беспамятством и сознанием, притупляют всё, что выходит за пределы наших льнущих друг к другу тел, поэтому я вздрагиваю, с трудом узнавая сквозь пелену помутнения рингтон своего телефона. Лизка. Опять будет выпрашивать уломать отца отпустить её на свидание. Перебьётся. Нарвётся на какого-то отбитого… вроде этого Лиха и прощайте мозги. Даже мои сбоят от такого напора, куда там невинной ромашке.

– Сестра.

– Почему не отвечаешь?

Жёсткие пальцы, проникнув под водолазку, поднимаются к лопаткам и уверенно, с дразнящим нажимом поддевают застёжку лифчика. Механизм поддается в один щелчок, от которого в груди взрывается раскалённый добела шар, стекаясь к низу волнами мурашек. Я не узнаю своё тело, да что там – едва справляюсь с эмоциями, пока этот бесноватый вандал каким-то совершенно непостижимым образом ухитряется контролировать нас обоих.

Как можно быть таким страстным и собранным одновременно? Он же не робот, а я давно не девочка – чувствую, как дышит загнанно, вижу, как смотрит своими невыносимо наглыми, потемневшими до чёрноты глазами. Ни зрачков в них, ни дна, одна только голая похоть.

– Потому, – почти не соображая, откидываю голову назад и сильно сжимаю у корней волосы на его затылке. В ответ кожу на шее стягивает долгим тянущим поцелуем. – Стой! Не так радостно. Перестань, дикарь!

– Не дерзи, – лизнув напоследок саднящую метку, Лихо скользит влажными губами вверх, к челюсти. Из-за спины слышится скрип открываемой двери и правую часть лица обдаёт сквозняком. – Тебя же кроет от всей этой аморальности, верно? – шепчет он, напирая, будто зверька в угол загоняет, а не девушку приводит в свою обитель.

Кусаю губы, мучительно сдерживая резкую отповедь. Я действительно слегка на взводе, будто пытаюсь поквитаться с ним за проступок Саши. Так глупо, ведь меня сюда никто насильно не тащил, а мой без пяти минут второй мужчина пока превосходит самые горячие ожидания. Теперь мы квиты, Дронов, так что ариведерчи. Я буду счастлива, и даже не тебе назло, а просто буду. Обязательно буду.

Жмурюсь вместе со звуком шлепка по выключателю, ослеплённая вспыхнувшим светом, а открыв глаза сразу же возвращаюсь во власть его тёмного гипнотического обаяния. Хорош подлец. Не так, чтобы один раз глянуть и поплыть, нет. Сначала в нём цепляет наглость и только потом уже порядком поупиравшись с опозданием понимаешь, что всё – увязла. Агрессивный, наглый, опасный... у нас определённо не может быть ничего общего кроме убийственного неутолённого голода.

Остатки трезвого ума трачу на то, чтобы стянуть с себя куртку и отбросить вещь в сторону. Сверху падает тяжёлая мужская кожанка. Подавшись вперёд, Лихо ловит мою нижнюю губу зубами – жадно ловит, с обещанием грядущего наслаждения, но жара его рта не хватает, чтобы сдержать волну крупной дрожи. В комнате холод стоит собачий, только иней на стенах не блестит.

– Твою мать, – выдыхает хриплым смешком мне в переносицу. – Окно забыл…

Безотчётно удерживаю его за край свитера. Сама мыль о том, чтобы прерваться сейчас невыносима. После секундной заминки Лихо накрывает мои кисти ладонями, в очередной раз поражая шириной и жаром своих рук. Мои пальцы практически тонут в них, заставляя чувствовать себя дерганым подростком, будто мало того, что я даже на каблуках едва дотягиваю парнишке до подбородка.

– Плевать на окно, – медленно тяну вниз бегунок на молнии потёртых джинсов. – Мне нормально.

Ночь в его глазах волнующе сгущается, повышая температуру вокруг нас на несколько градусов.

Ну-ка, набросится – нет? Держится. И улыбается иронично, в который раз за вечер утирая мне нос своей выдержкой.

– Нормально вставить красивой девушке, а не синюшному сугробу. Разувайся пока.

Сказано тихо, но отрывисто – будто отдан приказ, и пока он включает стоящий посреди комнаты электрокамин, мои пальцы сами собой покорно тянутся к молнии на высоких сапожках. Грубо, да, но сейчас это только заводит.

Мебели здесь почти нет. На полу у дальней стены вижу даже не кровать – матрас, кое-как прикрытый скомканной простынёй. Внутренний голос тут же брезгливо напоминает о гигиене. Заикается и сразу замолкает, как только по-мужски красивые руки принимаются стягивать мешковатый свитер. Сглотнув, нервно дёргаю заевший бегунок. Влечение, волнение – всё на пределе. Я раньше понятия не имела, что одно присутствие мужчины способно так обезоружить.

Называй меня как все

От силы, с которой Лихо захлопывает форточку, в окне дрожат стёкла. И мои коленки.

За сапогами следуют колготки. Холод обжигает, льнёт к икрам, рассыпает мурашки по бёдрам, но вид обнаженного мужского торса моментально ударяет в голову, отметая в сторону дискомфорт. В груди образовывается вакуум. Лёгкие горят, безуспешно пытаясь надышаться. Воздух больше не насыщает, если это не его дыхание.

Замешкавшись, всё же ныряю руками под юбку и не слишком уверенно тяну вниз тесемки стрингов. Лихо, схвативший в этот момент потёртый плед со спинки единственного стула, с невероятно цветистым матом швыряет его назад. Шальной взгляд тут же фокусируется на полосках кружевной ткани, скользящей вниз к моим щиколоткам. Адреналин ускоряет кровоток, ударяет в виски. Никто никогда на меня так алчно не смотрел.

Приободрившись, задерживаю дыхание и стягиваю с себя водолазку вместе с расстёгнутым ранее лифчиком. На мне остаётся только юбка и больше ничего – ни одежды, ни стыда, ни принципов. Расправив плечи, я замираю перед ним, будто кролик перед дулом ружья, только пальцы дрожат, мнут вельветовый подол. Уязвимость – то чувство, которое неизменно вырубает мои предохранители, и почему-то перед Лихом оно досаждает особенно сильно, вынуждая отвоёвывать лидерство любыми способами.

– У тебя здесь миленько, – обвожу невидящим взглядом армию плюшевых зайцев, тщётно пытаясь собрать посыпавшийся рассудок. – Фетиш такой или садик ограбил, а, Мась?