Пари, или не будите Лихо - Яна Лари

От его недоброй ухмылки пульс замедляется нитью.

– Ни слова больше...

Не прекращая скалиться, Лихо рывком задирает на мне юбку до самой талии и, подхватив под бёдра, грубо притискивает меня к стене возле заваленной зайцами тумбочки. Настолько резко, что перед глазами на миг темнеет от испуга. Сердце тарабанит в рёбра так, будто стремится их протаранить, но влечение оказывается сильнее – я сцепляю лодыжки у него за спиной, дерзко провожу языком по одуряюще вкусным губам. У парня худощавое, очень сильное тело, словно отлитое из стали и то с какой лёгкостью он всего одной рукой придерживает меня под ягодицы... никогда не чувствовала себя такой хрупкой. Слишком много за последний час этих "никогда", а ведь мы только начали знакомство.

Поцелуи с ним как схватка ради самой схватки. Он напирает, я тоже напираю. Он замедляется – я тоже притормаживаю. Мы играем, провоцируем, сгораем, но слишком себялюбивы, чтобы уступить другому. Лихо шумно дышит, сильнее вонзая пальцы в моё тело – напористо до сладких микроспазмов под кожей, меня аж лихорадит от острого наслаждения. Схожу с ума и ничего не могу с собой поделать, потому что в этом уличном вредителе заводит даже кличка – короткая, ёмкая, как у свирепой гончей.

Прервав поцелуй, со стоном выгибаюсь ему навстречу. Кровь давно гудит от напряжения, и шум в ушах перекрывает мысли, а он будто в издевку ритмично подаётся бёдрами вперёд, имитируя тягучие толчки. От падения в кипящую адову пропасть нас отделяют только чёрные боксеры, виднеющиеся за расстёгнутой ширинкой.

– Мась, пожалуйста. Я так с катушек слечу, – выдыхаю хрипло, совсем несвоим голосом и с лёгким нажимом веду рукой вниз по напряжённой спине к поясу джинсов, пробираюсь под нижнее бельё. Ощутимое скольжение наращенных ногтей по ягодицам заставляет упрямца порывисто выдохнуть.

– Ещё даже не начинала. Но слетишь. Обязательно слетишь.

Без лишнего промедления он протягивает руку к тумбочке и, скидывая пару зайцев на пол, почти выдёргивает верхний ящик. Зажимает между зубов квадратик серебристой фольги, затем усаживает меня на подоконник. Холодное дерево леденит кожу, а мышцы цепенеют в предвкушении от шороха приспускаемых джинсов.

Не сводя с меня гипнотического взгляда, Лихо медленно разрывает зубам упаковку и достаёт презерватив. Я буквально слышу, как его пальцы раскатывают упругий латекс, но боюсь, что если опущу глаза, то взорвусь, не дождавшись главного. Тело уже начинает потряхивать от близости накатывающего оргазма. Безумие какое-то, разве так бывает?

Жёсткие мужские руки возвращаются на мою поясницу, согревая долгожданным теплом, толкают под откос пробным прикосновением к внутренней стороне моих бёдер – невесомым до ярких вспышек перед глазами. Когда до мозга всё-таки доходит что именно сейчас произойдёт, я крепче впиваюсь ногтями ему в плечи.

– Погоди, это важно, – шепчет во мне последний всхлип благоразумия. Запоздалая попытка наутро не сгнобить себя чувством стыда. – Не могу так. Скажи хотя бы как... как тебя зовут?

Склоняясь ниже, он заставляет меня выгнуть шею и кончиком языка проводит пылающую дорожку до края челюсти. Мои глаза закрыты, почти зажмурены от удовольствия. Дыхание, срываясь, обжигает пересохшее нёбо и мне действительно становится плевать. Приличия остались где-то там, за обшарпанной дверью общежития.

– Ты же слышала. Называй меня как все – Лихо.

Наверное, так правда будет лучше. Имя – это слишком личное для единственной, пусть и многообещающей ночи.

За гранью

Плавным движением бёдер он сантиметр за сантиметром погружает меня в дикий совершенно неконтролируемый хаос. Перед глазами на мгновение темнеет от удовольствия замешанного на слабой тягучей боли от внушительных размеров его достоинства. Отрывисто выдохнув, льну к разгорячённому торсу так тесно, что становится неудобно, и, чуть потянувшись вверх, мстительно прикусываю поблескивающие остатками моего глиттера губы.

Я не столько слышу, сколько чувствую его короткий стон – вне сомнения что-то жутко матерное, грязное, как и вся ситуация. Это срывает тормоза, как и предупреждающее скольжение зубов по моей коже, каждый раз, когда я пытаюсь перехватить инициативу.

Лихо даже не пытается двигаться размеренно, дышит мне в шею быстро и рвано, в такт влажным шлепкам наших тел. Вколачивается всё глубже и безжалостнее, на корню подрывая мои представления о мужской выдержке. Не в силах подстроиться под его сокрушительный напор, упираюсь ладонями в каменные плечи, пытаюсь замедлить это безумие, хотя бы воздуха глотнуть, потому что лёгкие сейчас разорвёт к чертям вместе с сердцем, чем только раззадориваю сорвавшегося с цепи любовника.

С вызывающей усмешкой жёстко, почти грубо он сгребает, тянет назад мои волосы, открывая себе доступ к выпирающим ключицам, спускается ниже. Языком, зубами вырисовывает на моей груди свою роспись, клеймит горящими отметинами, за которые я позже обязательно умру со стыда. Но это будет позже, а сейчас меня расщепляет на атомы от дикого на грани сумасшествия голода, срывающего с губ несдержанные крики. Я извиваюсь в его умелых руках и никак не могу насытиться этими ощущениями.

– Вот так... Хорошо. Раздвинь для меня ноги. Пошире, сладкая, не зажимайся, – в надломленным от возбуждения голосе то же безумие, что и во мне. – И кричи, задира. Кричи. Будешь знать, как называть меня Масей.

Для незнакомца можно побыть и задирой, и распутницей, да кем угодно и это будет сладко, так сладко как не было ни в одной моей самой развязной фантазии. Я уже не могу, не хочу и не стану его останавливать. Зажмурившись, до онемения в пальцах стискиваю узкие бёдра. Трусь сосками о приятно пахнущую грудь – мои духи смешанные с тёплым волнующим запахом силы, запахом молодого мужчины, чья вызывающая пошлость контрастирует с ещё по-детски уязвимым самолюбием, затрагивая внутри меня что-то совершенно незнакомое, практически невесомое. Что-то, от чего можно запросто впасть в зависимость.

Эту внезапную мысль комкает короткая заминка, взятая им на то, чтобы просунуть руку мне под ягодицы, полностью лишая меня возможности самостоятельно двигаться. Короткий прикус на нижней губе, обезумевший взгляд в мои глаза и Лихо снова наращивает такой бешеный темп, что от невыносимой наполненности закладывает уши. Я больше не слышу своих стонов – догадываюсь о них только по тому, как начинает саднить горло, но отчётливо вижу его стиснутые челюсти и частую пульсацию жилки на влажном лбу под чёлкой. Кажется, мы оба оказались за гранью того, что ещё утром считали своим пределом.

Наконец, расслабившись, полностью отдаюсь на милость победителя. Его триумф, моё подчинение и один на двоих полёт. Я так думаю, что полёт, пока не замечаю наше отражение в висящем на противоположной стене зеркале. Широко раскрыв глаза, смотрю как влажно блестит исполосованная моими ногтями спина, как напрягаются упругие ягодицы, когда он почти выскальзывает из моего тела, чтобы сразу же заполнить собой до основания – беспощадно, жёстко, и от происходящего в зеркальной глади низ живота начинает тянуть нарастающими спазмами. Близость разрядки разрывает эмоции в клочья. Никакой это не полёт – падение. Бесконечное убийственно-острое падение вверх. Оргазм чувствуется совсем близко, вот-вот накроет, но всё ещё чего-то не хватает, что-то удерживает за краешек сознания пока глухой шёпот на ухо, наконец, не освобождает моё дрожащее от напряжения существо сорванным: