Буря перед бурей. История падения Римской республики - Майк Дункан

Триумф был не просто почестью, он представлял собой вершину римского политического великолепия. Возвращавшийся с войны полководец мог войти в город вместе со своим войском и трофеями, а затем двинуться по ритуальному пути в храм Юпитера на Капитолийском холме. По дороге граждане Рима могли созерцать золото, серебро, драгоценности, экзотические предметы материальной культуры, добычу и рабов, захваченных легионами во время кампании. По окончании шествия генерал-триумфатор нередко устраивал банкеты и игры – чем экзотичнее и памятнее, тем лучше. Каждый римский предводитель не стеснялся в средствах, чтобы удостоиться триумфа, только вот оказывали его далеко не каждому. И раз уж Муммий решил выставить свою кандидатуру на должность консула, значит, его имя было широко известно.

Если «новому человеку» Муммию, чтобы двигаться по «пути чести», требовалось постоянно прилагать упорные усилия, то знатный патриций Сципион Эмилиан попросту поднимался все выше, ни о чем особо не заботясь. Около 155 г. до н. э. его избрали квестором, но эта должность стала единственной, которую он получил до того, как стать консулом. В 151 г. до н. э. он добровольно вызвался сопровождать консула в Испанию, где вспыхнули новые мятежи, требуя дальнейшего военного вмешательства. Там Эмилиан, за храбрость и мужество, заслужил себе хорошую репутацию. Однажды он получил награду за то, что первым забрался на вражескую стену; в другой раз спас три когорты попавших в западню легионеров; затем одолел в бою один на один хвастливого испанского воителя. Таким послужным списком обладал лихой юный герой, подвигами которого восхищались римляне.

Популярность Эмилиана все возрастала, его судьба вновь привлекла к себе внимание тогда, как после пятидесятилетней спячки вновь пробудился великан Карфаген. Когда в 152 г. до н. э. стареющий Катон Старший отправился туда вынести третейское решение по какому-то спору, его потрясло, каким великолепным и богатым с момента окончания Пунических войн стал этот город. Увидев, что он вновь обрел былую самоуверенность, Катон, возвратившись домой, тут же выступил за войну, пока Карфаген опять не превратился для Рима в угрозу. Каждую речь, с которой он впоследствии обращался к Сенату – независимо от вопроса, – Катон заканчивал своей знаменитой фразой: «В довершение всего, Карфаген должен быть разрушен»[8]. В конечном итоге, Сенат поддался на его недовольное ворчание и в 150 г. до н. э. нашел повод для нападения. Но карфагеняне обладали весьма внушительными оборонительными сооружениями, и римляне, вместо того чтобы быстро захватить город, увязли в осаде, которая впоследствии затянулась на два года.

Поскольку гражданам Рима была обещана быстрая и не доставляющая хлопот война, они, видя, что Сенат не в состоянии довести начатое до конца, все больше проявляли нетерпение и в 148 г. до н. э. занялись поисками нового лидера. Так как в тот момент близились выборы консула, в Риме стало развиваться движение за избрание на этот пост популярного Сципиона Эмилиана. Но на этом пути существовало препятствие: Эмилиан был слишком молод для этой должности и на иерархической лестнице магистратов никогда не поднимался выше квестора. В соответствии как с буквой, так и с духом закона, он не имел права выдвигать свою кандидатуру на высшую должность в государстве. Однако собрание, обладавшее огромным могуществом, проголосовало простым большинством за приостановку действия квалификационных требований, избрало Эмилиана консулом и отправило его в Карфаген. Прибыв весной 147 г. до н. э. на место, тот взялся за работу и последовательно взял город в осаду. Для этого он отгородил стеной порт, не давая карфагенским кораблям ускользнуть от римской блокады, и провел комплекс осадных работ, чтобы, в конечном итоге, поставить город на колени.

Когда через год после неординарного избрания Эмилиана консулом Луций Муммий приготовился сделать невозможное, пришел черед еще одного неординарного избрания. В 146 г. до н. э. Муммий, держась на плаву благодаря тому, что его триумф еще не стерся из памяти, при поддержке знатных покровителей выдвинул свою кандидатуру на выборах консула. С тех пор как знать согласилась впустить в свой организм хоть каплю новой крови, сменилось целое поколение, но Муммий, как считалось, был достоин такой чести. Выиграв выборы, он стал первым почти за сорок лет консулом из числа «новых людей».

Новоявленного консула сенат отправил в Грецию, где гегемонии Рима вновь бросили вызов. После победы над Македонией в 168 г. до н. э. он и далее играл важную, но при этом опосредованную роль в греческих делах, выступая в ипостаси беспристрастного третейского судьи при разрешении политических и экономических споров между различными городами и царствами. Но хотя восток Греции действительно нередко стремился привлечь Рим в качестве наставника и арбитра, из этого еще не следовало, что сенатские постановления пользовались неизменным уважением. В 148 г. до н. э. посланники Ахейского союза – альянса городов центральной части Греции – обратились к Риму с прошением воспрепятствовать недовольным членам выйти из него. Но когда сенат своим решением постановил, что при желании сделать это может любой город, предводители Ахейского союза развязали войну, дабы помешать воплотить его волю в жизнь. Об этой попытке, заранее обреченной на провал, географ Павсаний сказал, что «храбрость в сочетании со слабостью следует назвать безумием»[9].

В тот самый момент, когда в Греции назревала война, некий претендент на македонский трон, будто ему этого было мало, начал кампанию по восстановлению Македонского царства. Когда весть об этой угрозе достигла Рима, сенат отправил туда претора Квинта Цецилия Метелла, который быстро расправился с армией неприятеля – во веки веков заслужив себе прозвище «Македонский». После этого мятежа Рим решил, что македонских бунтов с него достаточно. Вместо того, чтобы возвратить местным жителям суверенитет, сенат аннексировал весь регион, создав в нем новую провинцию Римской республики под названием Македония.

Но если македонцы были повержены, то ахейцы дальше на юге Греции все еще держались. Прибыв весной 146 г. до н. э., Муммий обнаружил, что последние из их непримиримых рядов укрылись в Коринфе. Он взял на себя командование осадой и приготовился к решающему, массированному штурму. Понимая, что устоять перед этим нападением им не удастся, большинство коринфян бежали через задние ворота. Муммий позволил жителям уйти, а когда город практически опустел, приказал своим легионам проломить вход. Выполняя, по всей видимости, предписания сената, он велел своим людям собрать все ценное, что только можно будет найти, убить или поработить всех, кто попадется им на пути, а сам город последовательно разрушить.

Получив весть об уничтожении Коринфа, сенат выслал в Грецию комиссию, чтобы раз и навсегда решить вопрос на востоке страны. После всех притязаний на греческую свободу, что затянулись на пятьдесят лет, римляне, наконец, сдались. Грецию объединили с Македонией в рамках единой провинции Македония. Свобода Греции приказала долго жить. Теперь ею правил Рим.

А в Северной Африке римляне готовились одержать решающую победу над своим величайшим врагом. После года тщательной подготовки, весной 146 г. до н. э. Эмилиан повел свои войска на окончательный штурм Карфагена. Легионы пробили стены и хлынули в город, но чтобы сломить сопротивление его последних защитников, потребовалась неделя жестоких боев практически за каждый дом. Когда же Карфаген, наконец, пал, Эмилиан, вероятно, действовал, повинуясь тем же инструкциям, которые были даны Муммию. Лишив город всех его богатств, он обратил в рабов всех оставшихся в живых защитников, а население принудительно изгнал в глубь континента. После чего приказал поджечь Карфаген. Вскоре прибыла комиссия сената, чтобы присоединить эту территорию к римским владениям и создать новую провинцию под названием Африка.