Призрак с Вороньего холма. Ужин с аристократом - Андрей Анисимов

– Сваришь мне кофе?

– Есть проблема.

– Какая?

– Тебе придется встать с моих колен.

– Не сейчас, попозже.

– Как скажешь.

– Купи яхту, – попросила она.

– Зачем? Мы скоро отсюда уедем. Получат ребята дипломы, и вперед. Тут хорошо, а дома лучше.

Она оглядела стриженый газон, что тянулся от особняка до самого пляжа, увитые плющом стены, каменное крыльцо с двумя массивными колоннами:

– Дом не продавай. Еще может пригодиться.

Олег удивился:

– Для чего? Я жду не дождусь дня отъезда. Слава Богу, уже скоро.

– Кто знает, еще бежать из России придется?

– С какой стати?

– Мало ли что… – Ответила она уклончиво.

– Не понял?

– Опять красные вернутся. Помнишь ГКЧП? У меня уже не та грудь, чтобы останавливать ею танки.

– Глупости.

– Насчет моей груди?

– Нет, насчет России. С грудью у тебя все в порядке.

– А с Россией нет?

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Россия сегодня так повязана с Западом, что назад дороги нету. Да и кто хочет этого? Только пенсионеры.

Мака усмехнулась:

– Наши тупоголовые старцы мечтают проснуться в Советском Союзе. Ну ничего, скоро они повымрут и дышать станет легче.

– Откуда в тебе столько злости? Не тупоголовые, а несчастные. Проработали всю жизнь за гроши, а на старости лет их еще и ограбили.

– Сами виноваты. Как говорится, за что боролись… Ну, это я только тебе говорю. В Москве я другая, добрая и отзывчивая. Но все равно, твои старички зашоренные болваны.

– Не надо так о пожилых людях.

Мака сбросила с себя его руки, поднялась, уселась в свободный шезлонг и закурила:

– Подумаешь, обидели дедулек с бабульками. Их кино закончилось, пора кинотеатр освобождать.

– Ты куда лучше, когда молчишь, – вздохнул Голенев.

– Конечно, вам подавай куклу. Трахнул – и в сторону. Нет, мой милый, мы тоже кое-что можем и кое-что понимаем. Нравится вам это или нет. Вот приватизируем отели, увидишь, на что способна твоя Мака.

– Догадываюсь. Кстати, Нелидов прислал письмо, в конце месяца назначили аукцион.

– Без тебя знаю. Я все уже сделала.

– Что ты сделала?

– Припугнула кое-кого, чтобы не вздумали разевать рот на наш каравай. Я в ремонт этих сараев кучу денег впендюрила.

– Опять с бандитами связалась?

– Не волнуйся…

– Хотелось бы поконкретнее.

– Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.

– Сколько раз говорил, нужна помощь, дай знать.

– Не жалуюсь, милый. Я девушка бездетная, времени у меня много. Просто напоминаю о том, кто чем занят.

Голенев промолчал, налил себе коньяку и разом выпил. Он всегда после близости с ней ощущал пустоту. И даже когда она оставалась рядом, ему казалось, что он совершенно один. Все менялось, стоило приехать из Москвы Ирочке или появиться в доме его мальчикам. Рядом с ними он переставал страдать от одиночества, которое после гибели Тони и Тихона все чаще наваливалось тяжелым камнем. С Макой все было не так. Олег не понимал почему, и злился. Его возлюбленная не только отдавала себя ему в постели. Она прекрасно справлялась с их делами. Общий капитал компаньонов возрастал год от года. Мака выкупила не один цементный завод в Глухове. Они владели акциями еще трех солидных предприятий. Но теплее с ней ему от этого не становилось. И после нескольких совместно проведенных дней, а особенно ночей, даже мысль о том, что она завтра летит в Москву, Олега не огорчала. “Мака права. Я отношусь к ней как к кукле”, – с грустью подумал он о любовнице, поднялся и пошел варить ей кофе.

Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен “Финансиста” с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.

“Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен”, – подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.

– Давайте после негра вместе сфотографируемся, – услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.

Ира нахмурилась:

– Вы так знакомитесь с девушками?

– Как так? – Ответил он вопросом на вопрос.

– Предлагаете себя в качестве украшения?

– Я же красивый мужчина, – ответил он совершенно серьезно и, словно раздумывая, добавил: – Но вас украшать не надо, вы сами обворожительны.

– Не люблю фотографироваться. Извините.

– Жаль. Я себе уже сделал один подарок, захотелось и второго.

– Этот? – Ира кивнула на свернутый ватман.

– Да. Я сегодня родился.

– Поздравляю.

– Спасибо. Имелась альтернатива – собрать приятелей в ресторане и выслушать много слов о себе любимом. Но мне это показалось скучным, и я решил подарить себе день безделья. Ну, и немного милых сюрпризов.

– Как трогательно. Я должна войти в их число?

– Если вам это обидно, могу спеть вам серенаду. – Не дожидаясь ответа, протянул гитаристу пятьсот рублей одной купюрой и забрал у него гитару. Ира с интересом пронаблюдала за действиями незнакомого кавалера. Она уважала неординарность мыслей и поступков людей. Тем временем незнакомец провел пальцами по струнам, артистично прокашлялся и действительно запел: “От Севильи до Гренады в темном сумраке ночей раздаются серенады, раздается звон мечей…”.