StarCraft. Я - Менгск - Грэм Макнилл

– На первом этаже все еще есть вооруженные люди. Ангуса пока не вижу.

– Хорошо. Продолжай наблюдение, – ответила Кэтрин.

Пастер кивнул и вновь сосредоточился на мониторах. Кэтрин встала и вытерла окровавленные руки о ночную рубашку. Глядя на напряженное, но все равно красивое лицо, Арктур улыбнулся, вспомнив, как мать стояла над ним с изрыгающим пламя пистолетом Фелда. И как она убила человека, который хотел убить его.

– Твоя мама выглядит очень спокойной, – услышал юноша голос Юлианы. – Она знает что-то, чего не знаем мы?

Арктур повернул голову и посмотрел в лицо девушке. Подыскивая фразу для ответа, он рассмотрел ее внимательнее. Когда он увидел дочь посла первый раз, то посчитал красивой. Теперь, приглядевшись, понял, что недооценил ее.

Юлиана Пастер была не просто красива. Она была ошеломляюще прекрасна. И самое главное, похоже, не осознавала, насколько она привлекательна.

В академии девушки делились на карьеристок, с которыми невыносимо скучно, и на зубрилок, соблазнить которых не составляло труда. Арктур чувствовал, что Юлиана не попадает ни под одно из этих определений.

Облегающая ночнушка подчеркнула формы тела девушки, и воображение семнадцатилетнего юнца дорисовало то, что скрывалось под легкой тканью.

Арктур выбросил из головы волнующий образ. Для подобных мыслей не место и не время.

– Моя мама сильная женщина, – наконец произнес он.

– А моя мама заболела и умерла, – помедлив, сказала Юлиана. – Когда я была совсем маленькой. Я почти не помню ее.

В ее голосе Арктур услышал неприкрытую тоску и не нашел что сказать. Познать боль утраты ему не доводилось, и он никогда не проявлял сочувствия тем, кто потерял близких. Скорее находил их общество неприятным.

– Мне жаль, – выдавил он из себя.

Юлиана кивнула, похоже, не заметив его неловкости.

– Мы здесь точно в безопасности? – спросила она.

Арктур утвердительно кивнул в ответ, довольный, что разговор перешел к вопросу, ответить на который он вполне компетентен.

– Да, тут совершенно безопасно, – сказал он. – Стены бункера метровой толщины из пластбетона и усилены арматурой из неостали. Чтобы пробить их, потребуется крупнейший бур Гильдии Горняков, БДЕ‐1400, например. А может даже и 1600-й.

– Ты хорошо разбираешься в бурах?

– Чуть-чуть, – ответил Арктур, таким тоном, чтобы у девушки не осталось сомнений о его познаниях в горном деле. – В моих планах стать геологоразведчиком. Когда-нибудь.

– Ты не собираешься идти по стопам отца?

Лицо Арктура потемнело, когда он услышал об отце.

– Нет, я ничем не могу ему помочь. Я не удивлюсь, если эта заварушка произошла по причине его выступлений против Конфедерации и сования носа не в свои дела.

– То, что делает Конфедерация, касается всех, – возразила Юлиана.

– Может быть. – Арктур пожал плечами и посмотрел на Айлина Пастера в надежде, что тот уже может изложить ситуацию за пределами бункера. – Я не знаю, и мне без разницы. Я просто хочу, чтобы ко мне не лезли, и не мешали идти своим путем по галактике.

– Но если Конфедерация идет на такие меры, как эти, никто не сможет так сделать.

Арктур снова покосился на Айлина.

– Это сказал тебе твой отец?

– На самом деле, это сказал твой отец, – с усмешкой в голосе ответила Юлиана.

– Тогда это интересует меня еще меньше.

– А ты не слишком вежлив, не так ли?

– Я тебя не знаю, – отрезал Арктур. – Почему я должен быть вежлив с тобой?

– Потому что даже поселенцы пограничных миров знают: быть вежливым с гостем, это признак хорошего тона.

Юноша увидел, как зарделись щеки Юлианы, и понял, что она права. Он был груб. Причем груб с красивой девушкой. Своим поведением он больше напоминал дикаря, а не сына сенатора.

Арктур глубоко вздохнул, и его лицо осветилось лучезарной улыбкой. Так он обычно улыбался девушкам в академии, если вдруг решал проявить к ним интерес. Улыбкой, от которой таяли девичьи сердца.

– Вы правы, я вел себя грубо. Простите, пожалуйста. Сегодня был… непростой вечер. На самом деле я не такой. И мне, правда, очень приятно находиться рядом с вами.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь проникнуть под маску неподдельной искренности. Однако даже самому искушенному человеку из светского общества Стирлинга это было не по силам.

Юлиана не имела никаких шансов устоять перед излучаемым юношей обаянием.

– Извинения принимаются, – сказала девушка с улыбкой. Арктур понял, что подцепить ее будет не так просто.

– Ты отлично эрудированна, не так ли? Мне это нравится, – сказал он в ответ. То, что дочь Айлина Пастера смогла устоять перед его игрой, лишь подогрело интерес Арктура.

– Корхал, может, и жемчужина в короне Конфедерации, но Умоджа тоже не страдает отсутствием культуры и хороших манер.

– Я никогда не был там, – признался Арктур. – Может, скоро приеду, если все ваши девушки настолько же красивы, как ты.

– Не настолько. Но, думаю, тебе там понравится.

– Уверен, что да. Нет желания стать моим гидом?

– Почему бы и нет, – сказала Юлиана. – Я могу показать тебе каньон Саренго.

– Где потерпел крушение суперноситель, – уточнил Арктур. – Говорят, захватывающее зрелище.

– Ты не будешь разочарован, – пообещала Юлиана.

– Договорились. Если переживем эту ночь. Я ловлю тебя на слове, – подытожил Арктур легким тоном, чтобы преуменьшить степень опасности.

Юлиана улыбнулась. Арктур хотел сказать что-то еще, и тут Айлин Пастер вдруг воскликнул:

– Кэтрин! Дверь!

Арктур посмотрел на видеостену, однако камера, снимающая коридор, была разбита в результате сражения. Панель доступа рядом с дверью пискнула комбинацией звуковых сигналов. Кэтрин подошла к двери, проверила правильность шифровки, затем ввела ответ.

С другой стороны кто-то ввел новую порцию кода, и Кэтрин снова ответила. Мать Арктура кивнула Айлину Пастеру, а затем набрала финальную комбинацию, открывающую замки.

Арктур испытал облегчение с примесью разочарования, понимая, что время их пребывания в убежище подошло к концу, и улыбнулся, когда в ожидании скорой развязки Юлиана от волнения сжала его руку.

Толстая неостальная дверь открылась, и в бункер с «Карателем» наперевес вошел Ангус Менгск – сенатор Корхала, муж Кэтрин, отец Арктура и Дороти.

Ангус был широкоплечим могучим мужчиной с гривой темных волос, сейчас собранной в хвост. В волосах, как и в бороде, уже пробивались седые пряди. Волевое лицо с возрастом загрубело, под густыми бровями сверкали холодные серые глаза.