Поцелуй меня сейчас - Стелла Так

– Это к тебе?

– Похоже на мою маму, – признал я не без гордости, услышав, как резво она наезжает на копов.

Брэйди вздохнул, встал со своего скрипучего стула и достал связку ключей.

– Так, я тебя сейчас отпущу. Только без глупостей, ясно? У меня был приятный вечер, и я бы хотел вернуться домой в хорошем настроении.

– Я буду паинькой, – пообещал я, с облегчением потирая запястья, чтобы немного восстановить кровообращение.

Костяшки пальцев на обеих руках распухли, кожа потрескалась, кровь уже запеклась, и теперь неприятно тянуло. Я резко поднялся и в шутку отсалютовал остальным копам:

– Дамы и господа, было очень приятно, но я искренне надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, – сказал я и последовал за Брэйди ко входу в полицейский участок, где мама продолжала орать на полицейских.

Лишь когда дверь распахнулась, поток брани на испанском прекратился. Мама подняла на меня глаза, и наши взгляды встретились. Она выглядела усталой, на ней все еще был медицинский халат. Черные волосы падали на лицо. Такие же, как у меня, упрямые черты лица: изогнутые брови и длинный прямой нос. А вот светло-карие глаза достались мне от отца. Мама всегда звала их на испанском «медовый звездный свет» – «miely luz de las estrellas», с задумчивым видом убирая прядь волос с моего лица.

– Сынок [3]! – вскрикнула она и ринулась ко мне мимо ошарашенных копов, притянула меня к себе и крепко обняла.

А я был по меньшей мере на голову выше ее.

– Привет, мам, – буркнул я, вдыхая ее знакомый запах – моющее средство и шалфей, – и крепко прижал ее к себе.

Я знал, что любить маму не круто, но все равно ее любил. Она у меня шумная, взрывная, вечно матерится на испанском. А еще она – моя крепость… По воскресеньям мы делали кесадильи, по четвергам вместе смотрели «Холостяка», а на мой четырнадцатый день рождения она подарила мне пачку презервативов и косяк. Причем сама же его и выкурила, пока вела со мной просветительскую беседу на тему второй части своего подарка. Это был первый и пока что единственный раз, когда я видел, как мама курит, и последний вечер в моей жизни, когда я хотя бы подумать мог о том, чтобы не воспользоваться презервативом. Мама у меня громкая, надежная и, как по мне, просто идеальная. Увидел ее, и у меня сразу отлегло от сердца.

– Как ты, малыш [4]? – спросила она, убирая выбившуюся прядь волос с моего лба, мельком проверяя при этом мои зрачки.

Не обнаружив ничего, кроме темных кругов у меня под глазами, она заметно расслабилась.

– Я в порядке, – успокоил я.

Мама вздохнула, отстранилась от меня и в следующую секунду схватила меня за ухо и закричала по-испански:

– Ну какой же ты балбес! Я тебе такую затрещину дам, ты у меня улетишь! [5] – закричала она на испанском. – Что это за бес в тебя вселился? С каких это пор мне звонят из полиции, дескать, мой сын громит свою школу, и просят приехать забрать его из участка? Ты меня до инфаркта хочешь довести?

– Ну, мам! – запротестовала я, заметив краем глаза, что копы начинают посмеиваться.

Наконец, детектив Брэйди пришел мне на помощь: шагнул вперед и остановил мою маму, когда она как раз начала грозиться, что отшлепает меня на глазах у собравшихся.

– Извините, миссис Старр. Вот его вещи. Здесь все, что было у него в карманах.

Воспользовавшись короткой паузой в мамином крике, он протянул ей прозрачный пакет с моими вещами. Мама молча уставилась на него и поджала губы, а потом, с видимым усилием успокоившись, отпустила меня.

– Большое спасибо, офицер. Надеюсь, Кингсли вел себя прилично.

Она бросила на меня суровый взгляд. Я приянлся массировать горящее ухо – оно так пульсировало, что, казалось, вот-вот отвалится. Детектив Брэйди добродушно улыбнулся моей маме.

– Не волнуйтесь, миссис Старр. Ну, оступился парень. С кем не бывает. Может, ему стоит уехать из города, побегать на свежем воздухе. В этом возрасте кровь у них кипит. Ему нужно направить энергию в правильное русло.

Я едва удержался, чтобы не закатить глаза. Побегать на свежем воздухе? Все-таки я не собака. Правда взгляд, которым меня одарила мама, практически заставил меня поджать хвост.

– Спасибо, офицер, выводы будут сделаны.

Казалось, Брэйди хотел еще что-то добавить, но в конце концов просто попрощался с нами. Мама схватила меня за руку и потащила из участка. Она шла с такой скоростью, словно хотела как можно скорее убежать от учиненных мной неприятностей.

Снаружи моросило. Неужели это все та же ночь? Мне казалось, я проторчал в этом участке полжизни. Где-то в нескольких кварталах завыла сирена, и мимо нас пронеслась машина, щедро окатив нас брызгами. Мама подгоняла меня к нашему старому шевроле.

– Давай я… – предложил я и потянулся за ключами от машины, которые она дрожащей рукой достала из сумочки.

Но убийственный взгляд, которым она меня одарила, заставил меня замолчать. Подбородком она указала на пассажирское сиденье.

– Залезай, садись и пристегивайся.

Я прекрасно знал, когда реально пора заткнуться, а поэтому молча залез в машину, сел и пристегнулся. Ремень безопасности врезался мне в горло. Мама села на водительское сиденье и так сильно хлопнула дверью, что застучали висевшие на зеркале заднего вида четки. Она яростно вонзила ключ в замок зажигания, но, вопреки моим ожиданиям, не тронулась с места, а просто обхватила руль и не моргая уставилась на улицу. Дождь усилился и все громче стучал по стеклу. Капли лопались, как перезрелые фрукты, и как слезы стекали вниз. Неподалеку мигал рекламный щит, освещая салон нашего шевроле желтым, розовым и синим. Я с трудом сглотнул, движение неприятно царапнуло в горле.

– Мам… – начал я, но она только подняла руку, прерывая этим жестом мою речь.

– Не сейчас, hijo [6]. Я думаю.

– Хорошо. Прости меня…

– Не надо! Ведь ты не пачку печенья стащил, – прошипела она.

– Хорошо, – мягко согласился я.

Я откинулся на спинку сиденья, засунул руки в карманы толстовки и стал ждать, когда она будет готова заговорить со мной. Все время в участке я думал о том, что ей скажу, прокрутил десятки вариантов, пытаясь найти оправдание или хотя бы хорошее объяснение. Но у меня их не было. За исключением того, что я не хотел подставлять Декса и Чена. Но маму это явно не убедило бы.

Наконец, она громко выдохнула, словно приняв для себя решение, и моргнула. Слава богу! А то