Во что мы верим, но не можем доказать: Интеллектуалы XXI века о современной науке - Джон Брокман

Я верю, что если во Вселенной есть разумные живые существа, то какими бы они ни были, они наверняка знакомы с понятием цифрового счета.

Некоторые философы считают, что чистая математика доступна только человеку и что интеллект другого типа создал бы совершенно иную математику, не имеющую ничего общего с нашей, и даже противоречащую ей. Но трудно представить себе разумных живых существ, которым бы не нужно было считать. Звезды в небе – отдельные точки, они молят о том, чтобы их посчитали какие-нибудь разумные обитатели Вселенной (по крайней мере те, у кого есть глаза).

Разумным объектам, обладающим границами, определенно, необходимо уметь считать («Я больше тебя», «Мне нужен плащ 312‑го размера»). Но, вероятно, существуют живые существа, не имеющие определенной формы и границ и постоянно меняющие плотность – скажем, в каком-нибудь море на Юпитере. Разумная жизнь может быть бесплотной – как минимум у нее может не быть одного определенного тела – и просто перемещаться между разными точками твердого вещества. В таком случае невозможно отделить одно разумное существо от другого. Но рано или поздно таким существам тоже нужно будет считать – отмерять время, определять размеры, расстояния или плотность одного юпитерианца по сравнению с другим. Тут без цифр не обойтись. А если есть цифры, два плюс два всегда равно четыре; в созвездии Плеяд всегда будет одиннадцать самых ярких звезд; а значение скорости света в любых единицах в одинаковых условиях всегда будет идентичным. Конечно, тот факт, что мне сложно представить себе существ, которым не нужна математика, в том или ином виде, не значит, что их не существует. Просто я в это не верю, безо всяких доказательств.

Крейг Вентер – автор смелых гипотез в сфере исследований генома, основатель и президент Института Крейга Вентера и научного фонда Крейга Вентера. Институт Вентера проводит важнейшие исследования в сфере генетики, специализируется на генетической медицине, синтетической геномике, геномике в сфере защиты окружающей среды и изучении этических и политических аспектов генетики и геномики.

Я верю, что жизнь во Вселенной вездесуща. И жизнь на планете Земля – скорее всего, результат некоего панспермического события. Идея панспермии принадлежит химику Сванте Аррениусу, считавшему, что жизнь на Землю «занесли» микроорганизмы из открытого космоса. Затем ее развил покойный Фрэнсис Крик, рассуждавший о том, что первичные микроорганизмы прибыли к нам на космическом корабле какой-то внеземной цивилизации (Крик называл этот акт «направленной панспермией».)

ДНК, РНК и углеродные формы жизни можно найти везде, где есть вода. Для этого нужны лишь подходящие инструменты анализа. Чтобы доказать существование жизни, нам потребуются более совершенные системы дистанционной регистрации активности удаленных систем. В свою очередь, мы сможем создать такие системы только в том случае, если наш биологический вид сумеет выжить.

Как мы недавно видели в эксперименте с «бомбардировкой» ДНК последовательностью микроорганизмов, собранных во множестве в Саргассовом море, когда мы исследуем жизнь на Земле с помощью новых инструментов расшифровки последовательности ДНК, мы обнаруживаем ее изобилие в мире микробов. Мы начинаем понимать, насколько вездесуща жизнь, расшифровывая генетический код организмов, способных выжить в крайних температурах – от 0° С до температуры, значительно превышающей температуру кипения воды, или в крайне кислотной или щелочной среде, настолько едкой, что в ней быстро растворилась бы человеческая кожа. Возможно, на панспермию указывают такие организмы, как бактерия Deinococcus radiodurans, способная пережить миллионы радов ионизирующего излучения и обходиться без воды в течение многих лет, может быть, даже тысячелетий. Оказавшись в водной среде, всего через несколько часов эти микробы способны восстановить любые повреждения, нанесенные их ДНК.

Наше антропоцентричное отношение к жизни ничем не оправдано. Миллионы генов, которые мы обнаруживаем в живых организмах, показывают, что некоторые гены появляются снова и снова. Вполне возможно, они могли эволюционировать всего из нескольких микробов, прибывших на Землю вместе с метеоритом или межгалактической пылью.

Жизнь во Вселенной распространяется с помощью панспермии, и мы тоже вносим в нее свой вклад, отправляя с Земли в космос миллиарды микробов.

Леон Ледерман – почетный директор Национальной ускорительной лаборатории Ферми. В 1988 году стал лауреатом Нобелевской премии по физике (вместе с Мелвином Шварцем и Джеком Стейнбергером) «за метод нейтринного луча и доказательство двойственной структуры лептонов посредством открытия мюонного нейтрино». Автор нескольких книг, в том числе «Частица Бога» (в соавторстве с Диком Тереси) и «Симметрия и красота Вселенной» (в соавторстве с Кристофером Хиллом).

Мой друг, физик-теоретик, так верил в теорию струн («Она не может не быть правдой!»), что его даже пригласили дать показания в «судебном процессе», где теория струн выступала противником теории петлевой квантовой гравитации. Представитель противной стороны был настроен скептически. «Что дает вам на это право?» – спросил он.

«Видите ли, – ответил мой друг, – без всяких сомнений, я лучший физик-теоретик в мире». Этого оказалось достаточно, чтобы убедить противника. Но когда «свидетель» спустился с трибуны, его обступили возмущенные коллеги. «Как вы можете делать столь возмутительные заявления?» – вопрошали они. Физик-теоретик стал оправдываться: «Коллеги, ну как вы не понимаете! Я же был под присягой!»

Верить во что-то, зная, что это невозможно доказать (пока), – суть физики. Ребята вроде Эйнштейна, Дирака, Пуанкаре и других восхваляли красоту концепций и по какой-то странной причине считали, что истина не столь важна. Примеров этому так много, что я готов присоединиться к высокомерию моих научных наставников, утверждавших, что Бог (также известный как Господь, он же – Отче), создавая Вселенную, совершил пару-тройку ошибок, сделав выбор в пользу обычной правды, а не головокружительно чудесной математики. Такой грубый недостаток уверенности в способностях Творца всегда оказывался весьма опрометчивым. Поэтому, когда оказалось, что действие глубокоуважаемого и красивого закона зарядово-зеркальной симметрии нарушается слабым взаимодействием весьма экзотичных частиц, боль от утраты простоты и гармонии была значительно смягчена открытием отсутствия симметрии между частицами и античастицами. Эта связь была увлекательна – казалось, что одновременное отражение в зеркале и изменение частиц на античастицы создают новую, еще более красивую и мощную симметрию: СР-симметрию[5], которая показала нам связь между пространством (отражением в зеркале) и электрическим зарядом. Как глупо было бы потерять веру в фундаментальную красоту природы!

Эта обновленная вера осталась с нами, даже когда выяснилось, что СР-симметрия тоже несовершенна. «Это значит, – считаем мы теперь, – что впереди нас ждет что-то еще более прекрасное!» Природа нас не разочарует. Мы верим в это, хотя и не можем доказать.