📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыПроклятие Ивана Грозного и его сына Ивана - Юлия Алейникова

Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана - Юлия Алейникова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 65
Перейти на страницу:

И хотя Варина мама не имела к искусству никакого отношения, а напротив, преподавала сопромат в одном из вузов Петербурга, Варя росла в искусствоведческой среде. Будучи девочкой воспитанной и послушной, она с детства допускалась за взрослый стол и, когда семья принимала гостей, частенько становилась свидетелем научных споров, дискуссий или просто обсуждений. Под влиянием среды у нее рано сформировался свой взгляд на искусство, свои теории и мнения, которыми очень дорожили отец и бабушка – дедушка, к сожалению, к тому времени уже умер – и всячески поощряли в Варе самостоятельное мышление. Лет в четырнадцать она, как равная, участвовала во взрослых беседах, а научные авторитеты с мировым именем всегда были для нее просто тетей Олей, дядей Леней, дядей Сережей. Вследствие чего она не испытывала никакого трепета перед громкими именами и чувствовала себя со взрослыми – образованными, титулованными регалиями и званиями – на равных.

Варя была абсолютно довольна своей жизнью. Она жила в просторной комфортной квартире, в стабильном достатке, общалась с интересными, умными, образованными людьми. Училась Варя в элитной гимназии, училась отлично и без усилий, ни в чем не знала отказа, поскольку была единственной внучкой и дочкой. Чувствовала себя защищенной, любимой, умной и красивой и не испытывала никаких подростковых комплексов. Среди сверстников ощущала себя легко и раскованно.

В Академию поступила самостоятельно, без всякой протекции и до начала учебы в ней чувствовала себя совершенно счастливой и довольной жизнью. Проблемы начались после и как-то постепенно. И начались именно с этих «узнаваний». Варя вдруг почувствовала груз четырех поколений «великих» искусствоведов на своих плечах и пристальный, изу-чающий, критический взгляд окружающих, оценивающих каждый ее доклад, реферат, курсовую. Среди преподавателей оказались как поклонники ее семьи, так и недоброжелатели и оппоненты. Но и те, и другие с интересом наблюдали за студенткой Доронченковой. Соответствует? Тянет? Или же на ней, как на большинстве отпрысков достойных людей, природа отдыхает? Даже студенты, однокурсники и одногруппники, поменяли свое к ней отношение.

Успехи? Ну, конечно, у нее же папочка. Неудача! Так ей и надо, сама без родителей ни на что не способна! К третьему курсу у нее совершенно не осталось друзей. Она вдруг превратилась в какого-то изгоя. Дольше всех с ней «дружили» предприимчивые ребята, рассчитывавшие получить некие дивиденды от такой дружбы, но, поняв, что Варя никакой протекции им не составит, они потеряли к ней всякий интерес. А Варя полностью погрузилась в учебу. Теперь она не могла позволить себе ни единого промаха, чтобы не порадовать «доброжелателей» и не уронить престиж семьи. Дома она о своих проблемах, разумеется, не рассказывала, чтобы не огорчать родителей, но именно тогда у нее стали возникать первые смутные мысли о смене фамилии.

К моменту защиты кандидатской Варя превратилась в закомплексованную, потерявшую веру в себя неврастеничку, мечтающую вырваться из тисков семьи и Академии в большую, независимую, самостоятельную жизнь, при этом желательно сменив фамилию.

Последняя идея приобрела оттенок психопатической навязчивости, от чего все ее прежние кавалеры и немногие вновь появляющиеся на горизонте пускались наутек, едва разглядев в Варваре маниакальную тягу к ЗАГСу.

Так что Варварина личная жизнь в данный конкретный отрезок времени фактически была равна нулю. Профессиональная самодостаточность и независимость весьма сомнительны. Проживала Варя до последнего времени с родителями, и лишь отъезд на три года в Америку ближайшей подруги позволил ей временно вырваться из родного гнезда и поселиться в квартире последней.

Так что несложное задание шефа встретиться с владельцами пропавшего Репина натолкнулось на Варины многочисленные комплексы запоздалого переходного возраста. А точнее, на разъедающую ее личность наподобие ржавчины неуверенность в себе.

Как она позвонит этим людям, что скажет? Ведь они считают Сергея виновным в краже картины, а следовательно, и фирму, и ее саму. Ее, в краже! Нервно облизывая эскимо, возмущенно размышляла Варя.

Да, но ведь ни она, ни фирма, ни покойный Алтынский не имеют к исчезновению никакого отношения. А Каменков даже мечтает эту самую картину отыскать!

Вот что она должна сказать Булавиным! Точно! С этой позиции надо строить всю беседу. Мы честная фирма, нам неприятна сложившаяся ситуация, и мы хотим очистить от грязного пятна память погибшего товарища. Немного патетично, но в целом неплохо, заключила Варвара и взялась за телефон.

Однако добиться встречи с семейством оказалось не так просто. Беседуя с госпожой Булавиной, Варя то и дело вспоминала Алису, вдохновляясь ее настойчивостью, целеустремленностью и волей. Помогло.

Глава 5

Май 1888 г.

Илья Ефимович вытер руки, поставил на место кисти и обернулся к гостю.

– А у меня, дорогой Павел Петрович, вчера интересная гостья была, – проговорил он, подходя к дивану и усаживаясь рядом с крупным, упитанным профессором Доронченковым, больше похожим на вологодского купца, нежели на профессора Академии художеств. Павел Петрович имел густую седую шевелюру и округлую пышную бороду, его широкая могучая грудная клетка едва умещалась в светло-сером сюртуке, а элегантный галстук топорщился на груди словно от возмущения.

– Кто ж такая, позвольте полюбопытствовать? – мягким низким голосом поинтересовался профессор, закуривая тонкую пахучую сигару.

– Да вот знаете ли,печально вздыхая и глядя на свои натруженные руки, проговорил Репин. – Был я вчера вечером дома, мои все разъехались, а я как-то загрустил в одиночестве. Всеволода Михайловича вспомнил, у меня как раз его этюд на подрамнике стоял. А тут горничная заходит, говорит, там вас барышня какая-то спрашивает, что-то про Гаршина объясняет. Я так разволновался, – улыбнулся смущенно Илья Ефимович, – словно мне сообщили, что это он сам пожаловал или с известием от него.

– А кто же пришел? – с любопытством глядя на художника, спросил Павел Петрович.

– Пришла барышня, бывшая возлюбленная Всеволода Михайловича, еще из той его неженатой жизни, – механически растирая правую больную руку, пояснил Илья Ефимович. – Милая такая барышня. Она знала Всеволода Михайловича в тот непростой период его жизни, после визита к Лорис-Меликову, вы слышали эту историю?

– Да, да. Всеволод Михайлович умолял графа отменить смертные казни, – взволнованно подтвердил Павел Петрович. – Удивительной, почти детской чистоты был человек.

– Вот именно. Удивительной чистоты, – покивал Илья Ефимович, чувствуя, как слезы вновь застилают его глаза. – Так вот, они познакомились, когда он странствовал. А потом Всеволода Михайловича поместили на лечение на Сабурову дачу. И эту даму, не будем называть ее имя, попросили его не беспокоить, дать ему возможность прийти в себя, обрести душевное равновесие. Она послушалась, они расстались.

– А потом он женился, а она его все эти годы любила? – предположил с мягкой, добродушной улыбкой Павел Петрович.

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?