Гость внутри - Алексей Гравицкий

Наутро помятый Толик извинился и тоскливо поплелся замаливать грехи перед разъяренной супругой. А Беляев остался пьянствовать с еще одним давним знакомым. Откуда он взялся, этот знакомый? Как ни тужился Леха, а припомнить так и не смог. Потом…

Потом все повторялось снова и снова. Приходили, уходили и неизменно опрокидывали стаканы.

Эйфория прошла тогда, когда Алексей умудрился проспать чуть дольше, чем в последние дни. Видимо, этого «чуть дольше» хватило на то, чтобы сдвинуть несчастный организм с той грани, которая пролегает между опьянением и похмельем. Похмелье выдалось жесточайшим, это Леша понял, когда попытался подняться с дивана. Не вышло.

– Мам! – позвал Беляев слабым голосом. – Мамочка!

На скорбный глас явилась мать. Вид она имела сильно недовольный, а на сына смотрела с некоторым раздражением.

– Утро доброе, – поздоровалась с сыном.

– Какое доброе, – тоскливо возразил Алексей. – Я, пожалуй, сегодня еще дома посижу. У нас пива не осталось? А кефирчику нет?

– Нет. Но рядом есть магазин, и он уже открылся.

– Ты не сходишь? – Беляев с мольбой посмотрел на мать.

– Не схожу, – согласилась та. – Сходишь ты. А на обратном пути зайдешь в сберкассу за квартиру заплатишь.

Алексей аж привстал:

– Издеваешься? Да я подыхаю.

– Ничего, не смертельно. Потом, когда вернешься, попьешь кефирчику и за уборку, а то твои гости тут подна… поднапачкали малость. В общем, трудотерапия тебя ожидает. Полный курс. Вперед.

Леша с трудом оторвался от дивана, по горлу вверх покатился неприятный ком, видимо, вчерашняя закуска. Беляев подавил тошноту и поплелся в туалет.

Пиво прохладным живительным потоком потекло по пищеводу, смывая в желудок все то, что мешало жить с утра, старательно устремляясь наружу. В магазинчике Алексей побывал, в сберкассе, что совсем не изменилась – разве только вывеска теперь гласит «Сбербанк России» да двери тяжелые зеленого цвета с видеокамерой над входом, а народу по-прежнему тьма-тьмущая, – отстоял огроменную очередь. Теперь он шел домой.

Правда, похмелье уже отпустило, да и погода шикарная, так что домой особенно не тянуло. Немного поразмыслив, Алексей дошел до остановки и сел в автобус. Сесть не дали. Странное существо в потертой бейсболке с мотком бумажной ленты потребовало плату за проезд, и пришлось раскошелиться. Взамен чисто символической «платы» Алексей получил чисто символический «билет», а точнее, три билета, потому как цена на каждом куске ленты, что являл собой талон, соответствовала лишь трети «платы».

«Абсурдная жизнь, – подумал Леша, вспоминая какую-то персону из пьяных друзей, уныло повторяющую одно и то же. – Абсурдная жизнь».

Выходить надо было лишь через три остановки, а потому Алексей от нечего делать занялся подсчетами. Итог оказался неутешительным. Копейки, заплаченные за билет, помноженные на два – ведь ехать туда и обратно – и потом еще на двадцать два – ведь в месяце именно столько рабочих дней – это как минимум и не считая выходных – сложились в довольно ощутимую сумму. Леша поскреб затылок, пересчитал, прикинул: «М-да, на работу выгоднее ходить пешком».

За никчемными подсчетами копеек на транспорт, на пиво, на развлечения дорога прошла незаметно.

Автобус остановился в четвертый раз, и Алексей с облегчением пошел на выход. До родного института рукой подать – всего каких-то двести метров.

Дверь поддалась с третьего раза. Чертов замок! Зато, закрывая ее, Алексей оторвался по полной – так хлопнула, разве что штукатурка с потолка и стен не посыпалась.

– Мать! – рявкнул он на всю квартиру. – Сумку забери!

Мама вышла с кухни, утирая мокрые руки не особенно сухим передником, приняла сумку, окинула сына оценивающим взглядом:

– Пил?

– Пиво, – нехотя отозвался Алексей.

– Значит, похмелья уже, по идее, быть не должно. Чего смурной такой?

Леша повесил куртку на гнутый крючок старой вешалки, скинул ботинки и влез в потрепанные тапки.

– На работе побывал, – сказал, как сплюнул.

– Ну и? Давно пора было. Или ты думаешь…

– Меня уволили! – оборвал поток словоизвержения Алексей.

Мать на секунду опешила, но тут же взяла себя в руки:

– Почему?

– Сокращение, говорят, – пожал плечами Беляев, тут же взорвался: – Какое к дьяволу сокращение?! Свистят они все! Просто брать меня обратно не хотят.

– Почему? К тебе же там так хорошо относились. Ценили. – Мать тронула его за плечо, но Алексей нервно отдернул руку.

– Относились, ценили, – передразнил он. – А теперь все. Прошла любовь, завяли помидоры.

– Леша…

– Что «Леша»? Я уже два десятка лет как Леша, что теперь праздник с фейерверком устроить?

Алексей бессильно плюхнулся на табурет, что стоял под вешалкой всегда, сколько он себя помнил. Мать присела рядом.

– И что, ничего нельзя сделать? – спросила тихо.

– Почему нельзя? Можно. Очень даже можно. Мне этот хрен…

– Леша!

– Мне этот хрен, начотдела, так и сказал. – Беляев скорчил противную рожу и процитировал нудным, скучным голосом: – «Нам жаль терять такого хорошего сотрудника, но, к сожалению… Правда, есть вакансии».

– Какие вакансии? – оживилась мать.

– Лифтера, уборщицы и замначальника отдела, – хмуро бросил Леша. – Только заместитель начальника мне не светит, а лифтером… гм… хм…

– А чем лифтер плох? – спокойно поинтересовалась мать. – Лифтерам тоже деньги платят.

– Мама! Я – программист!!! – простонал Алексей с надрывом.

– Ты не понимаешь…

– Нет, это ты не понимаешь, – попытался Алексей, но был прерван.

– Нет, это ты не понимаешь! – настояла мать. – Ты программист? Ха! Ты был программистом, а теперь ты никто. Демобилизованный без образования.

– Дембель со средним образованием и хорошей коркой с хороших компьютерных курсов, – зло поправил Алексей.

– Средним образованием сейчас никого не удивишь, время не то. А компьютерные курсы… Вот именно, что с коркой. Твоя корка тебе там, в армии, помогла. А теперь она не нужна никому, можешь ее выкинуть. У меня знаешь сколько корок?

– Ты…

– Я инженер. Но в отличие от тебя я отдаю себе отчет, что я бывший инженер. Наука не стоит на месте. У меня корок о повышении квалификации больше, чем у тебя набралось за всю жизнь, начиная от свидетельства о рождении и кончая ксерокопией с аттестата. Толку от них? Если, когда я увольнялась из своего РТИ, там о ПК никто слыхом не слыхивал, а сейчас со всех сторон одни IBM PC и прочие словеса непонятные. Твой КуБейсик – вчерашний день. А ты живи сегодняшним. Все, что ты знал, – утеряно или пережито. Ты не программист, ты в лучшем случае хороший пользователь. Хотя уже и на него вряд ли потянешь.