Закадычная соперница - Елена Гордина

— Ты не поверишь! — девушка счастливо рассмеялась. — Он мне тесен в груди.

— Ну, такая грудь, — туманно намекнул Виктор, улыбаясь Татьяне. — Просто национальное достояние.

— Да прекрати ты, — отмахнулась девушка. — Ленусь, что делать? Мне так хочется воплотить в реальность твой план.

— Что за план? — Виктор вопросительно взглянул на Голубеву.

— Потом, — она махнула рукой и полезла в сумочку. — Таня, я тебя очень прошу, возьми мое портмоне, иди в магазин и выбери себе другой костюм.

— А портмоне зачем? — Танюшка казалась совершенно сбитой с толку.

— Чтобы доплатить в случае чего. Вдруг ты выберешь немного подороже, — Лена улыбнулась. — Только «немного» подороже, хорошо?

— Нет, мне неудобно, — запротестовала Таня. — Я так не могу.

— Ну, не придумывай, — Голубева насильно засунула портмоне в руку Тане. — Иди и покупай, только будь внимательна, здесь не только деньги, но и все мои документы.

— Хорошо, — согласилась Таня. — Но тогда завтра ты пойдешь с моим бумажником и тоже сделаешь себе подарок.

— Пока вы рядитесь, лавка закроется, — Виктор взглянул на часы. — Танюшка, иди уже.

Как только девушка отошла от столика на пару метров, Виктор наклонился к Елене:

— Ты ей точно доверяешь?

Голубева дернула плечом:

— Конечно, я привыкла доверять людям, пока они не докажут обратное.

— Почему ты такая взъерошенная? — Виктор погладил ее руку. — Устала?

— Ага, — Лена поднялась. — Сейчас схожу в номер, переоденусь к ужину и выйду. И самое главное, приму душ.

— Отличная идея, — хмыкнул Виктор. — Потому что после душа ты всегда выглядишь бодрой и веселой. Как раз такой, какой я тебя люблю.

Лена неспешно направилась к отелю, потом зачем-то оглянулась и посмотрела на Виктора. Вот он, ее будущий муж, в лучах заходящего солнца, на фоне голубого бассейна и розового пластикового столика. Необыкновенная тишина, пение птиц и жужжание насекомых, аромат цветов и специального дезинфицирующего средства для джакузи. Потом детский смех, женские визги и веселые мужские голоса — отдыхающие подтягиваются на ужин. Увиденная картинка казалась сюрреалистичной и нереальной, словно в одном месте пересеклись две параллельные прямые: безмятежная жизнь и то и дело вспыхивающие беспорядки и террористические акты, которые довольно часто показывают в «Новостях». Елена и сама не могла понять, почему ей в голову пришли такие мрачные мысли. А потом легкое наваждение прошло, девушка свободно вздохнула полной грудью и поспешила в номер, чтобы привести себя в порядок. Бросив на постель пакет с национальным балахоном, она стянула шорты и майку и пошла в душ. Внезапно Лена почувствовала, как нахлынула тепловая волна, ужасно удивилась, откуда, посмотрела наверх и тут же инстинктивно закрыла лицо руками — на нее падал потолок и часть стены.

У Голубевой ничего не болело, но почему-то было очень трудно дышать. Она попробовала открыть глаза, с трудом, но ей это удалось. Комната тут же поплыла, цвета перемешались, формы и силуэты спутались, Лена толком не могла различить ни одной фигуры, словно вокруг нее бродили привидения.

Голубева внутренне запаниковала, дернулась и тут же расслабилась. Оказывается, каждый рывок сопровождался дикой болью в руках. Попыталась было открыть рот, но он уже был приоткрыт, мало того, в челюсть была вставлена какая-то мерзкая металлическая спица. Хотела позвать на помощь, но ей не удалось и это. Тогда Голубева снова закрыла глаза и попробовала хоть как-то успокоиться. Она отлично различала человеческую речь, звон и лязганье каких-то инструментов, да еще и этот специфический больничный запах, значит, она живая и в сознании. Голубева глубоко вздохнула и снова открыла глаза, и комната тут же рванула вправо, а затем влево. Прямо перед ней снова появилось белесое привидение, на мгновение остановилось, приблизилось и заговорило.

— Вы меня слышите? — произнесло привидение по-английски, и Голубева еще добрых десять минут переводила эту фразу.

Она хотела ответить «Да!», но снова не смогла произнести ни звука. Было такое чувство, словно ее губы стали чужими и отказывались шевелиться, как обычно бывает после укола в кабинете у стоматолога. Попытавшись еще раз произнести хотя бы звук, Елена сдалась и только утвердительно кивнула. Привидение быстро что-то затараторило, но Голубева уловила в этом хороводе фраз только «наркоз» и «теракт».

Слово «наркоз» немного успокоило Голубеву, она начала понимать, что с ней происходило, а вот «теракт» звучало очень страшно. Лена вздрогнула, тяжело вздохнула и снова погрузилась в темноту. Спустя какое-то время появилась и боль. Голова разламывалась так, словно по ней били молотком, руки нестерпимо жгло в районе кистей, челюсть ныла со страшной силой. Голубева открыла глаза и увидела голубую палату, голубую лампу и белую, наглухо закрытую дверь.

«Реанимация!» — наконец сообразила она и осторожно повернула голову. Обычная белая стена, красная кнопка «вызова» в изголовье кровати, длинные лампы по периметру комнаты. Пересиливая тошноту и головокружение, Елена повернула голову в другую сторону. Еще одна кушетка, на которой неподвижно лежит женщина, опутанная всевозможными трубочками и проводами, словно муха в паутине. Лена вздрогнула и присмотрелась к соседке, выглядела та действительно чудовищно. «А что со мной?» Голубева опустила глаза вниз — на себе она обнаружила только две трубочки, идущие от обоих запястий куда-то вверх, за голову.

«Значит, мои дела не так уж и плохи», — немного успокоилась Елена, пытаясь приободриться. Больше всего ее пугало, что она никак не могла вспомнить, что же с ней случилось. Она отлично помнила, как зашла в душ, включила (или нет?) воду, а дальше была пустота. Неужели она поскользнулась на мокром кафеле, да так, что разбила себе голову, лицо и руки?

И где тогда Витя? Почему он не рядом?

«Реанимация! — вспомнила Голубева и облегченно вздохнула. — Его сюда просто не пускают. Наверное, он сидит возле палаты и страшно волнуется. Значит, надо сообщить, что я жива и в сознании». Голубева повернула голову влево и, пересилив подкатившую тошноту, уставилась на красную кнопку. Попыталась дотянуться до нее рукой, но тут же бросила эту затею. Руки ужасно заныли, да к тому же кисти и даже запястья были в гипсе. Тогда она попыталась дотянуться до кнопки носом, но опять безрезультатно, голова оказалась такой тяжелой и неподъемной, будто весила целую тонну.

«Плевать! — зло буркнула Елена про себя. — Подожду».

Ждать ей пришлось долго. Естественно, часов у Голубевой не было, за временем она не следила, но ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем дверь распахнулась и в палату зашла пожилая женщина с какой-то колбой в руках. Она равнодушно взглянула сначала на ее соседку, а потом перевела взгляд на Голубеву.

— Как вы себя чувствуете? — врач подошла к Елене и улыбнулась. Ее английская речь была очень беглая и с каким-то не понятным для Голубевой акцентом. — Молчите, молчите. Вы же все равно не можете говорить.