Закадычная соперница - Елена Гордина

— Я готова! — она вышла из ванной в одном полотенце на стройных бедрах. Виктор как раз что-то складывал в сумку, пока он возился, пока застегнул замок, и только после этого поднял на Елену глаза. И замер как вкопанный.

— Вещи собрал? — девушка кошачьей поступью подкралась ближе и уселась верхом на сумку.

— Собрал, — пролепетал мужчина.

— Тогда в путь! — скомандовала она и отправилась в другую комнату за одеждой, секс в ее планы сейчас не входил.

— Похоже, здесь жарковато, — Голубева капризно поморщилась. — Сейчас вспотею и начну пахнуть.

— Я тоже, — Виктор продолжал смеяться. — И ты сразу перестанешь замечать свой запах. Давай уже шубку и садись. Скоро взлетаем.

Еще немного повертевшись для вида, Елена, наконец, опустилась в кресло и «пристегнула ремни», как того настойчиво требовала горящая табличка.

— Внимание! — стюардесса принялась говорить обычную ерунду, а Лена уже нацепила наушники и закрыла глаза.

Спустя пару минут она почувствовала легкое головокружение и тошноту и поняла, что самолет, наконец, взлетает. Ремни она отстегнула, Елена вообще ненавидела все то, что мешает чувствовать себя комфортно. Зато глаза Голубева принципиально не открыла, ну что хорошего можно увидеть в иллюминатор несущегося на дикой скорости самолета? Оставшуюся внизу взлетную полосу да грязный городской аэропорт с серыми деревьями? Внезапно кто-то толкнул ее в спину, да с такой силой, что Голубева, не ожидавшая удара, сильно стукнулась головой о впереди стоящее кресло.

— Черт! — рявкнула она и рванула наушники. — Что за ерунда?

Открыла глаза и замерла. В салоне — крики, визги и даже мат. Самолет упрямо несется вперед, при этом чудовищно западая влево. Какие-то сумки, чемоданы и кульки посыпались на голову, и вот тогда Елена напугалась:

— Витя! Что случилось?

Мужчина сидел неподвижно, белый как смерть:

— Похоже, отлетело одно шасси.

— Пристегните ремни, не вставайте с места! — взвизгнула в микрофон невидимая стюардесса. — Положите голову на колени, уберите все колюще-режущие предметы как можно дальше от себя.

— И засуньте в рот паспорт, чтобы было легче опознать ваш труп! — огрызнулась Голубева, пытаясь дрожащими руками застегнуть ремень безопасности.

Самолет чудовищно болтало из стороны в сторону, какая-то женщина истошно визжала.

— Я люблю тебя, ласточка! — пробормотал Жданов. — Знай это!

— Прекрати! — захрипела Голубева. От волнения у нее внезапно прорезался бас. — Прекрати! Я тоже тебя люблю, все будет хоро…

Их снова затрясло, да с такой силой, что она прикусила язык и замолчала. Самолет болтало и качало в разные стороны; стало трудно дышать. Пот застилал глаза, сердце колотилось где-то в горле, Лена вспомнила свой сон накануне и поняла, что это конец.

И вдруг наступила тишина, такая чудовищная и звенящая, что Голубева напугалась ее даже больше, чем криков и паники. Потом она услышала чей-то громкий вздох и хороший такой, от души такой, трехэтажный мат.

— Ласточка! — Виктор погладил ее по абсолютно мокрой от пота спине. — Мы сели.

Голубева разогнула ноющую во всех местах спину, открыла глаза и уставилась на Виктора:

— На облако? Где твои крылья?

— Успокойся, уже все позади, — Витя расцеловал ее пылающие щеки и обнял за плечи, а Елена от ужаса больше не могла произнести ни слова.

— Напитки за счет компании, — официантка безразлично оглядела их с головы до ног. — Да, видок у вас еще тот, — бесцеремонно прокомментировала девушка.

— Витя, — не отрываясь от маленького зеркала, встроенного в крышечку компактной пудры, прошептала Голубева, — возьми у нее коньяк и попроси заткнуться, у меня нервы не железные.

Виктор смущенно крякнул и похлопал ее по руке:

— Ласточка, все позади.

Голубева, наконец, привела в порядок свое лицо, убрала пудру в сумочку и попыталась бодро улыбнуться, поймав себя на мысли, что со стороны ее улыбка скорее напоминает оскал психически больного человека:

— Давай выпьем, Витя!

Мужчина снова смутился, но быстро взял себя в руки. За это она его и любила. Несмотря на свой возраст, Жданов порой вел себя, как задорный мальчишка:

— Ласточка, за нас!

Голубева неприлично быстро опустошила содержимое пузатого бокала, даже не поморщилась и потянулась за новой порцией.

— У меня есть тост! Давай выпьем за то, чтобы снаряд дважды в одну воронку не падал!

Виктор озадаченно хмыкнул:

— Прости, дорогая, но я не понял. Не могла бы ты мне объяснить более подробно: нас ожидает еще одно падение? У меня от этого еще брюки не высохли!

И тогда они начали смеяться. Как сумасшедшие. Голубева согнулась пополам, слезы потекли по щекам, а остановиться она не могла, хотя чувствовала, что тушь уже предательски щиплет глаза.

— Прекрати, — наконец простонала девушка, вдоволь насмеявшись. — У меня уже нет сил оттирать щеки от туши!

Виктор с трудом, но все-таки успокоился и взял ее за руку:

— Ты знаешь, родная, наверное, только сегодня, в этом гребаном самолете, я понял, насколько я тебя люблю. И неважно, есть ли у нас штампик в паспорте или пока нет, с этой минуты я хочу называть тебя своей женой.

Он поцеловал ее в губы, и Елена подумала, что в такой торжественный момент необходимо сказать что-то очень романтичное, но в голове почему-то крутилось только: «Если бы ты не сэкономил на путевке, мы бы не полетели в Турцию и так бы не перепугались!»

— А ты жадный, — выдала Голубева и пригубила из бокала. — Что за гадость я пью? Что за гадость они нам подсунули?!

— Напитки бесплатно, — Виктор пожал плечами. — Надеюсь, ты не ждала от авиакомпании «Хеннесси»? А почему я жадный?

— Странно, — Елена подозрительно разглядывала на свет мутную жидкость, — а первый бокал так хорошо пошел… Не напрягайся, я пошутила.

— Странные у тебя шутки, — улыбнулся Виктор. — Кстати, ласточка, у нас есть выбор: либо мы ждем здесь до вечера, напиваемся как свиньи и летим в Кемер другим чартерным рейсом, либо нам возвращают деньги, и мы едем домой. Но я думаю, первый вариант нам подходит больше? — мужчина подмигнул ей левым глазом, потому что правый у него дергался сам, скорее всего, на нервной почве.

— Можно я не буду напиваться как свинья? — пьяно икнула Елена и побежала в туалет. От дармового коньяка ее сильно тошнило.

Постоянно бояться невозможно. Это точно. Даже ужас со временем притупляется и ослабевает. Первые полчаса после того, как самолет снова взмыл в воздух, Голубева думала, что сойдет с ума от напряжения. Каждую секунду она ожидала толчка в спину, дикого крика пассажиров и «голову на колени». Но ничего не произошло. Аэроплан плавно набрал высоту, ремни они расстегнули, а стюардессы заботливо выключили верхнее освещение, оставив только периферийное, возле кресел. Салон медленно погружался в дрему, пассажиры мирно похрапывали, заснул и Виктор.