По следам "Мангуста" - Комбат Найтов

– От чая с бутербродами я бы не отказался. Но в первую очередь требуется радиосвязь.

– Одно другому не помешает. Прошу! – Командир отдраил кремальеру и прошел во второй отсек. Там находилась и кают-компания, и радиорубка. Самостоятельность Усова генералу не понравилась, но тот был здесь бог и царь – на переходе, естественно, боевую задачу будут отрабатывать люди, присланные из Москвы. Через несколько минут в радиорубку принесли чай и бутерброды, даже с черной икрой, коньяк в граненом стакане. Старшина-сверхсрочник аккуратно поставил поднос на столик слева от ключа и спросил, требуется ли его помощь.

– Нет, старшина, ничего не нужно.

– Мичман, мое звание – мичман, извините.

– Ну, я к флоту практически отношения не имею, у мичманов вроде буква «Т» на погонах была. Но мичман, значит, мичман. Вы свободны.

Недовольный начальник службы «Р» вышел из радиорубки и спросил у командира:

– А что за гусь?

– Командир похода, генерал из «конторы глубокого бурения», и те ребятки, что живут в четвертом и седьмом, вовсе не морпехи, а его люди. Чувствую, что по возвращении ждут нас особенные пряники в виде клизм с патефонными иголками.

– Понятно, а чё он звания флотские не знает?

– Он в другой стране работает. Не знает и не знает. Твое дело – связь!

– Так-то оно так, но обидно, когда тебя старшиной называют.

– А меня как ни назови, хоть горшком, лишь бы на огонь не ставили.

Через некоторое время дверь в радиорубку открылась, вышел Владимир Иванович со своей тросточкой и передал мичману несколько записок карандашом.

– Через тридцать минут выйдите на связь с Ватутинками, будет важное сообщение в ваш адрес. Спасибо за чай! Командир, где мы можем обсудить наши дальнейшие действия? Без свидетелей.

– Без свидетелей? Нигде. Это лодка, товарищ генерал. Можно пройти на корму, погода позволяет.

– Ну, давайте туда.

Путь оказался несколько короче, чем предполагал Владимир Иванович. После первого трапа наверх командир отдраил какую-то дверь на левом борту, они прошли вдоль рубки, и кап-три остановился у ее кормовой оконечности. Здесь довольно сильно грохотали выхлопом дизели. Оставив генерала у рубки, Усов поднял кормовой релинг, чуть набил его и рукой подозвал генерала.

– Итак, задача: скрытно подойти к острову Куба в районе города Варадерос и высадить группу на остров Кайо Мачо. ГПН «Сирена» вам должны были погрузить в Либаве.

– Есть такое. Вместо шести торпед приняли перед выходом в поход.

– Теперь: в доме на берегу, он называется Дюпон-хаус, покажу на карте, пройдут переговоры. Время тебе передадим. Если что-то пойдет не так, то получишь от нас сигнал и веером выпустишь шесть торпед по берегу. Цели я укажу перед высадкой. Этим ты прикроешь наш отход, и если через полтора часа после этого от нас не будет сигнала, то уходи. Остальное ни тебя, ни экипаж не касается, и об этом случае будет лучше не вспоминать. Совсем. Так остальным и объяснишь. Потом!

– А как же… – Командир лодки замолчал. – Все понятно, товарищ генерал. Наше дело доставить и прикрыть теми способами, которые вы указали.

– И обеспечить связь! Кроме как через вас у нас связаться с Москвой не получится.

– А если понадобится помощь?

– С трапов вы, конечно, лихо прыгаете, но в бою на земле этого не требуется. У вас свои задачи, а у нас – свои. Все, время! Радист, наверное, уже портянку принял.

Шифрограмма из ГШ ВМФ подтвердила полномочия нового командира похода, желала успехов экипажу во время выполнения задания особой важности и разрешала применение оружия в ответ на действия любой стороны, пытающейся сорвать исполнение. Давалось несколько точек рандеву с кораблями снабжения в случае необходимости. Особое внимание указывалось на действия американского флота в районе. Командование напоминало об особенностях гидрологии района действий ПЛ «С-188». Через двое суток назначалось дневное всплытие для приема грузов с оборудованием для непосредственных исполнителей задачи.

Во втором отсеке Владимиру Ивановичу предоставили отдельную каюту, можно сказать люкс. Размер: один метр десять сантиметров в глубину и 170 см в длину. Чуть выше свесилась еще одна койка, намертво принайтовленная к переборке. На стенке часы с 24-часовым циферблатом. Пищит сельсин курсоуказателя, есть глубиномер и пульт «каштана» с микрофоном и громкоговорителем. Небольшой столик и шкаф. Довольно крупный генерал не очень помещался на койке, приходилось лежать на боку и подгибать ноги. В 15:00 корабельного времени пригласили на обед. К этому времени Владимир Иванович успел выспаться и даже почитать книгу, взятую из шкафчика на переборке. Вентилятор бестолково гонял горячий воздух по каюте. Тело покрывал тонкий и липкий слой пота. Было душно. Температура в каюте больше тридцати градусов. Нацепив легкую рубашку и светлые брюки, он вышел из каюты. У переборки между первым и вторым отсеком стоял матрос в белой куртке, рядом с ним находились три армейских термоса, горкой стояли белоснежные тарелки двух видов. За столом на диванчике у правого борта сидели четыре офицера в бежевых рубашках и в галстуках. Стол был покрыт серой скатертью, которую прижимало к бортикам стола специальное устройство. Под подволоком висело сооружение, похожее на люстру, но оно не светилось.

Офицеры встали при его появлении. Командир представил командира похода, и офицеры по очереди тоже представились. Это были старпом, замполит и стармех, так сказать, первая смена. Еще будет вторая и третья. Обед идет четко по распорядку. На борту девять собственных офицеров и пять человек прикомандированных, но их кормят в четвертом. Посадочных мест в кают-компании шесть. Кроме офицеров здесь же питаются корабельный фельдшер и командир службы «Р» мичман Булыгин, в третью смену, вместе с бычком-два и командиром группы движения-два. Объявление об этом висит на переборке. На обед холодный борщ из маринованной свеклы с копченой говядиной и «фрикасе из дятла» (котлеты по-киевски) с картофельным пюре, все тоже из больших железных банок, разогретые на камбузе, а картошка – сушеная, разведенная сгущенным молоком без сахара. Вкус специфический, из-за молока. Да и вообще гадость! Свежих продуктов в походе не предусматривается. Главное украшение обеда – компот из сухофруктов с плавающим внутри льдом. К обеду полагается 250 граммов «тропического» вина. Это «Каберне» грузинского розлива, произведено и разлито в Гудаути.

После обеда в каюту постучался мичман Булыгин, который принес оставленный на столике в радиорубке коньяк.

– Да возьмите себе, мичман.

– Нет-нет-нет, товарищ генерал. Командир узнает – убьет! Я зарок ему дал, что в рот не возьму до самого берега. Не искушайте!

Пришлось забрать эти дурацкие 150 граммов.

Лодка шла под водой до самого вечера, затем всплыли и пошли под дизелями. На некоторое время в отсеке даже похолодало, настолько мощной была вентиляция. Помня, что назавтра назначено рандеву, генерал пристроился поспать, пока температура в каюте позволяла. На рассвете прозвучала команда по «каштану»: прикомандированным и боцманской команде готовиться к приему груза. Самая приятная встреча: группой прикомандированных командовал старший лейтенант Андреев, единственный оставшийся в живых из сыновей, которого генерал уже не чаял и увидеть. Шестой год его в Союз не пускают. Даже в отпуск. Хоронить младшего сына, погибшего в авиакатастрофе на МиГ-17 в пятьдесят пятом, летала только жена. Дочерям, обеим, дали визу и отпускают к родителям. Но у них учеба, и у одной семья. Поэтому, связавшись с нужными людьми в «девятке», где служил сын, попросил направить его сюда. Но утверждает все общий отдел ЦК теперь, поэтому было неизвестно, насколько успешным будет это назначение. Проскочило!