Искусство стильной бедности. Как стать богатым без денег - Виолетта Хамидова

Большинство молодых людей, встречающихся на Улицах Пизы, учатся в Скуола-Нормале-Супериоре, единственном элитарном вузе Италии. В известном смысле Пиза так и осталась мини-метрополией для избранных, разве что теперь она находится вне центра ми­ровых интересов. И если вручать призы за равнодушие к утрате собственной значимости, то Пиза будет числить­ся среди первых кандидатов.

ВЕНГРИЯ

Нельзя говорить о величественном нисхождении, не упомянув страны, где это искусство усовершенствовано в высшей степени: Венгрию и Англию. Здесь особенно заметно, что истинная мера народов, городов и людей проявляется в тяжелые времена. Быть счастливым по­бедителем просто, куда трудней достойно нести бремя поражения и при этом не терять чувства юмора. Герцог Шаро по пути на эшафот читал книгу. Поднявшись по лестнице к палачу, он отметил то место, где закон­чил чтение. Ни одному европейскому народу юмор ви­сельника не присущ в той степени, в какой он присущ венграм.

Юмор всегда есть там, где люди высоко несут голову, несмотря на любые неурядицы. Немногим культурам до­велось испытать столько тягот, сколько венгерской, и все же если бы юмор стал экспортным товаром, то эко­номика Венгрии пережила бы небывалый подъем. Гол­ливуд, да и вся киноиндустрия, — это изобретение вен­герских эмигрантов, среди которых Вилмош Фокс, создавший автоматы «Никель-Одеон», Адольф Цукор, основатель «Парамаунт Студиос», и режиссеры Майкл Кертис («Касабланка»), Джордж Кукор («Моя прекрас­ная леди») и Александр Корда («Генрих VIII»).

Венгры так долго главенствовали в американском и английском кино, что на одной из крупных голливуд­ских студий даже вывесили плакат: «Чтобы получить у нас работу, быть венгром недостаточно!» В фильме Кор­ды «Алый первоцвет» (1934) Лесли Ховард сыграл арис­тократа сэра Перси, ставшего образцом для изображе­ния великосветского англичанина, хотя самого актера прежде звали Ласло Штайнер и родился он в Будапеште. Фильм был снят по роману венгерской баронессы Орци, сценарий написал Лайош Биро, музыку — Миклош Рожа, и большинство остальных членов съемочной группы тоже были венграми. Сам Александр Корда, помимо прочего, был знаменит тем, что не одно десятиле­тие помогал деньгами своим неимущим согражданам и знакомым актерам, оказавшимся не у дел. Список дру­зей, в которых он принял участие, длиннее его фильмографии, а ведь в ней больше пятидесяти лент. Таким об­разом, Корда стал одним из тех меценатов, которых сегодня можно встретить разве что в Венгрии и для ко­торых граничащее с безрассудством великодушие — не­пременная составляющая жизни.

Кроме пристрастия венгров к развлечениям, склон­ности к остроумию, их игрового азарта, «тайну успеха венгров» лучше всего раскрывает следующее наблюде­ние: в самых безвыходных ситуациях венгр никогда не утратит самообладания и чувства юмора.

В 1848—1849 годах казалось, что Венгрия может стать независимой от Австрии. Однако Вена обратилась за по­мощью к русскому царю, и народные волнения были по­давлены с небывалой для того времени жестокостью. Премьер-министр Шварценберг, действуя в духе буду­щего столетия, добился от девятнадцатилетнего импера­тора Франца-Иосифа разрешения казнить почти всех офицеров-венгров — от штабных офицеров и выше. По­сле чего по всей Европе прокатилась волна негодования, которая усилила революционные настроения. Офицеры, принявшие смерть без раскаяния и просьб о помилова­нии, стали национальными героями Венгрии. Лишь предводителю восстания, Лайошу Кошуту, удалось бе­жать в Турцию, переодевшись камердинером польского графа.

Следующий мощный удар по венгерской нации на­нес Версальский мирный договор, заключенный по окончании Первой мировой войны. Территория страны уменьшилась настолько, что Венгрия стала походить на один большой Будапешт. Более трех миллионов венгров оказались за пределами Венгрии, экономика рухнула. Когда четвертого июня 1920 года правительство и парла­мент были вынуждены подписать Трианонский мирный договор, на зданиях развевались черные флаги, а газеты вышли в траурной рамке.

Третьим ударом стало поражение восстания против советской власти. Сто пятьдесят волнующих часов осе­нью 1956 года Венгрия была независимой. Царило не­обычайное повстанческое настроение. 29 октября пред­седатель Совета министров Имре Надь демонстративно покинул партийный центр и под ликование народа во­шел в здание парламента. В холодное ноябрьское вос­кресенье, в четыре часа утра, началась ответная опера­ция советских войск. Тысячи венгров погибли в уличных боях против превосходящих сил Красной армии.

После восстановления «порядка» советское коман­дование пообещало Надю разрешить уехать за границу, во что он с поразительной наивностью поверил — его, разумеется, арестовали и казнили, как и 229 других ре­волюционеров. После кровопролитий 1848 и 1956 годов венгры и русские не могли оставаться в дружеских от­ношениях. Есть некая ирония судьбы в том, что в 1989 году именно Венгрия первой получила возможность вы­рваться из сферы советского влияния. Открытие вен­герских границ, которое произошло наперекор настой­чивому сопротивлению ГДР и Москвы, повлекло за собой распад Восточного блока и Советского Союза. Сегодня же с политической и экономической точек зре­ния Венгрия — самая успешная страна среди бывших стран Варшавского договора.

История Венгрии доказывает, что поражения порой оборачиваются победами. Прежние победители со вре­менем могут стать проигравшими, тогда как проиграв­шим никто не может запретить оставаться самими со­бой.

В качестве примера венгерского самообладания мне хотелось бы привести своего прапрадеда, графа Стефана Сечени. Его бескорыстие граничило с безумием, по­скольку он полагал, что вещи надо отдавать, прежде чем их у тебя заберут. Впрочем, как экономист и политик, он проповедовал бережливость. Одно из его поучений гла­сило: «Если у тебя есть 300 овец, то управляй хозяйством так словно у тебя их всего 30». По сей день прапрадед остается самым прогрессивным экономическим и соци­альным реформатором Венгрии. Благодаря его усилиям страна вышла на новый, современный этап самосозна­ния. До начатой им «эпохи реформ» Венгрия была фео­дальным, средневеково-византийским государством, чья знать спускала на венских скачках капитал, зарабо­танный в поместьях крепостными. Богатство некоторых венгерских князей достигало таких размеров, что приоб­ретало восточный колорит. Избирательным правом об­ладали лишь высшие слои общества, они и решали судь­бу страны. Землевладельцы были защищены законом 1600-летней давности, который запрещал закладывать земельные участки.

Сечени положил конец привилегиям своего сосло­вия. Решив послужить хорошим примером для других, он предоставил годовой доход со своих 50 тысяч гекта­ров в распоряжение Академии наук. А также урезал на­логовые свободы аристократии, построил порты на Ду­нае, исправил русло Тисы и приказал построить первое связующее звено между Будой и Пештом, Цепной мост. Его язвительные замечания по поводу самодовольства правящего класса и рискованные проекты вызвали ос­трое сопротивление. Мелкие помещики специально собирались в провинции для того, чтобы сжигать его книги.

Вместе со своими политическими противниками, Кошутом и поэтом Петёфи, Сечени был одним из главных реформаторов венгерского самосознания. Он надеялся, что Венгрия пойдет по пути эволюционного развития в рамках Дунайской монархии, а не по революционному, через отделение от Вены. Революционеры, однако, жаж­дали вооруженного столкновения с Австрией. Сечени ушел из политики и переселился из надьценкского зам­ка в «Дом умалишенных», как он сам называл свое новое жилище. Среди его остроумных замечаний есть и такое: «В жизни надо быть либо молотом, либо наковальней. Я отношу себя к наковальням...»