Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия - Владимир Колотенко

Мы были единственными на этой планете, чьи пальцы впервые в истории ощутили вязкость глины Творения. Никто, никто в мире не знал этого счастья. По крайней мере, мы так думали. Даже в жутких условиях подвального помещения, в этой жуткой стране, Богом созданной для руин и долголетней разрухи, нам удалось разложить по полочкам Его Высочайшее Величество Геном. И совместить несовместимое! Сказка заиграла нежнозолотыми переливами жизни. Это не какие-то путешествия Одиссея и Гулливера, не какие-то странствования Дон Кихота или барона Мюнхгаузена, или Алисы в страну чудес. Не какие-то метаморфозы Овидия или Гаргантюа и Пантагрюэля, не умствования Мефистофеля и не ужасы Дракулы и Франкенштейна. Это не выкрутасы Гарри Поттера и даже не призрак коммунизма. Куда им всем, бедолагам! Эта идея никому еще не приходила в голову, и ее призрак не бродил еще по Европе, Азии или по какой-то Америке, нет. Правда, мир давно бредил эликсиром бессмертия и давно был беременным поиском путей вечной жизни. Мир не там рыл свой колодец. Многие копали, но не там, где надо. Даже мысли лучших фантастов витали далеко от метаморфоз и перипетий генетического кода. А ведь кому, как не им, пробивать, проклевывать заскорузлую скорлупу невежества, торить светлую тропу жизни! Просто ген, его сила и мощь, этот код – шифровка самого Бога – не стали пока еще достоянием разума человека. Эти едва различимые вооруженным, так сказать, до зубов глазом крохотные обломки какой-то там кислоты – ДНК – таят в себе силы неведомые. В генах, в генах – главная сила жизни. Этого не видеть может только слепой. Обуреваемые надеждой и страхом мы верили в успех.

Итак, сказка ожила. Мы перешли свой Рубикон, преодолели видовую несовместимость и теперь гены кролика дружили с генами удава, а гены мышки – с генами сиамского кота или тигра. Получались самые невероятные комбинации генов и животных, и растений, и растений с животными. Еще не все в мире перемешалось, хаос еще не наступил, химеры еще не завоевали обширные территории и не стали врагами людей, но каждый продвинутый и посвященный теперь понимал: лед тронулся…

Это была мучительная полоса новых открытий, откровений, досадных промахов и прекрасных удач.

Ушли годы…

Формула открытия выглядела в виде короткой справки – двух-трех предложений, из которой следовало, что открыто ранее неизвестное явление рекомбинации генов животного и растительного происхождения… Мне хотелось выписать ее наилучшим образом, чтобы Жора, однажды ее прочитавший, не нашел никаких изъянов. Формула открытия – это как строчка гения: «Остановите Землю – я сойду!». Прибавить нечего: Земля сдурела с ума. Мы надеялись, что «неизвестное явление рекомбинации генов» приостановит падение Земли в пропасть безумия и небытия.

Научный мир признал наше открытие. Наша короткая заметка в «Nature» привлекла внимание специалистов, и нам два-три раза кто-то звонил из Англии и Массачусетского университета. Никому из ученых ведущих лабораторий мира не могло прийти в голову, что такие результаты можно получить в цокольном помещении городской бани, используя самодельные генераторы, допотопные микроскопы, консервные банки, бутылки из-под пива, ржавые скрепки, прищепки и даже резинки из старых выношенных ситцевых трусов. Вскоре и «Science», и «Cell Biology» почти одновременно поместили наши результаты с подробными комментариями известных ученых. Посыпались, как пшено из мешка, эксперименты в разных лабораториях мира, чтобы подтвердить или опровергнуть полученные нами научные факты. Сам Джеймс Уотсон, один из отцов молекулярной биологии гена, приветствовал наш скромный труд и пригласил к себе с курсом лекций.

– Надо ехать, – решили мы, и я стал спешно диктовать Ане тексты лекций.

Тамара редактировала, мы спорили, она настаивала, я сдавался. Или не сдавался. Теперь в лаборатории слышался только стрекот пишущей машинки.

– Нельзя ли помедленнее?..

– Нельзя.

Пулеметные очереди слышались до самой ночи. А что делать? Нужно было спешить. Куда, спрашивается.

– Дальше, – сказала Аня.

Я читал с черновика, а они меня, так сказать, правили, предлагали свои варианты текста, искали слова.

– …и не вызывает сомнений тот факт… – диктовал я.

И Аня снова открывала огонь.

– Слыхали, – сказал Юра, – интеллектуальное убийство! Здорово придумано!

– Ты это к чему? – спросил Шут.

– Так, – сказал Юра. – Весь мир ищет средства от всех болезней, но все усилия мира направлены на разработку универсального оружия. Чувствуете накал! Гонка! Кто кого – разум или дурь, Бог или сатана! Я же вижу, чего стоит нормальному человеку устоять перед такими соблазнами… Я же не слепой. У Агаты Кристи, кстати, вы не поверите, точно такая же идея, не помню в каком романе.

– Это какой-то цугцванг, – бросил Шут.

Через две недели, прихватив курс моих лекций, в Штаты укатил наш кудроголовый голубоглазый парторг.

Не имея желания с ним связываться, мы отдали ему какие-то результаты, чтобы он мог поразить Америку.

– Ты рассказывал, – говорит Лена, – что он этой поездкой перечеркнул все ваши планы.

– Он всегда был глуп, как баран, со своими вылупленными, просто выпадающими из орбит бараньими блекло-водянистыми глазами. Не обязательно ведь знать английский, чтобы быть гостем открывателя структуры ДНК Нобелевского лауреата Джеймса Уотсона. Потом оказалось, что не обязательно читать и мои лекции. Можно ведь просто рассказывать о себе, о быте, о планах на будущее. По возвращении он собрал нас на пиво с жареным мясом и, порыгивая и ковыряясь в зубах ногтем мизинца, с восхищением рассказывал, как он заткнул за пояс нашими результатами самого Уотсона.

– Они же там ни хера не понимают в вопросах прикладной генетики, ковыряются в генах, как куры в говне…

Брызгая слюной и пересыпая свой рассказ сочными матерщинными словами, помогая им вырваться из своей черной пасти с помощью куцых кургузых толстых пальцев с нестриженными ногтями, шевелящимися, как клешни краба, он изрыгал комья грязи, чехвостя и распиная Уотсона, а с ним и всех американцев с их хваленым The American Way of Life[2].

Весной мы стали популярны среди нашей ученой братии. Все искали с нами знакомства, нас приглашали на встречи с приезжими знаменитостями, там и сям можно было слышать наши имена, мы сидели в первых рядах оперного театра и в президиумах ученых советов. Многие стали говорить нам «ты», иные величали на «вы», искали наши руки, чтобы почтительно их пожать, и искренне поздравляли. Но с чем? Никто не мог толком объяснить, в чем наше величие. Были и откровенные скептики.

– Это те, банщики?..

– Говорят, что они…

Иронично подсмеивались, а многие открыто насмехались.

– Ты был у них в подземелье?

– Никогда.