Летучий голландец - Эрик МакКормак

– Ну что ж, думаю, пора спать… Роуленд, – сказала она, глядя ему в глаза и сохраняя твердость голоса.

– Верно, – ответил он и тоже поставил бокал.

В спальне она смотрела, как он снимает одежду. Он не отвернулся, когда она рассматривала его, а, наоборот, деловито разделся, и когда их глаза встретились, в его взгляде не чувствовалось и тени смущения. У него было тело человека, привыкшего к физическому труду.

Он лег в постель, натянул одеяло и стал смотреть на нее. Она погасила свет в комнате, оставив слабый луч пробиваться из ванной. Сама разделась быстро, не глядя на него, понимая, что он за ней наблюдает. Легла рядом на кровать. Их пальцы никогда не соприкасались раньше, но два человека сразу обнялись, их тела холодили, прижимаясь друг к другу.

– Роуленд, – прошептала она, – Роуленд…

Он гладил ее по спине, но вдруг перестал. Рейчел подумала: он сейчас что-то скажет и все испортит. Но вместо этого он вздохнул и крепко обнял ее.

И этим ее освободил.

В первые дни они и впрямь разговаривали много. Посторонний человек, нечаянно их подслушавший, счел бы это банальной беседой людей, слишком хорошо друг друга знающих. Но для нее эти разговоры были крайне утомительны, ибо зиждились на осторожнейшем исключении всего, что могло бы уничтожить иллюзию.

Она выходила из дому только за едой, и, когда прошла неделя, поняла, что нужно принимать решение. Софи, ее горничная, должна вернуться из отпуска. Неизбежно потребуются объяснения. Пойдут слухи. Проще было бы уехать – по крайней мере, на какое-то время.

Она собрала вещи, и следующим утром они выехали на «даймлере». Направились к ее дому в Камберлоо – там, на двести миль южнее, Рейчел почти никто не знал.

Долгая поездка закончилась без происшествий. Вот только если мужчина замечал на шоссе искалеченное тело белки или сурка, он просил Рейчел остановиться. Выходил из машины, поднимал тельце с дороги и осторожно клал на траву у обочины.

– Какая жестокость, – снова и снова повторял он. Она хотела было убедить его не делать этого. Сказать, что на трупиках, возможно, клещи, вши и блохи, что у него руки будут в крови. Но он так расстраивался: «Бедные маленькие создания!» – что ей стало стыдно за свою брезгливость, и она так ничего и не сказала.

Дом в Камберлоо купил ее отец, когда был председателем окружного суда в последние десять лет своей жизни. Они жили там каждое лето по полтора месяца, но в городе она почти ни с кем не была знакома.

И вот когда она остановила «даймлер» у входа, парадная дверь открылась, и навстречу им вышли мужчина и женщина. Трое маленьких детей семенили позади.

– Это семья Зелятов, – сказала Рейчел. – Они присматривают за домом. – Она сделала очень глубокий вдох. – Посмотрим, что сейчас будет.

Зелят-старший открыл ей дверцу автомобиля. Худой мужчина с черной бородой и черными блестящими глазами. Его жена – маленькая проворная женщина, характерный нос с горбинкой. Дети толклись вокруг нее. Из-за дома выбежал черно-белый колли и понесся к машине, как раз когда Рейчел из нее выходила.

– Макси! – сказала она собаке, которая неистово махала хвостом. – Я тебя сто лет не видела! – Она посмотрела на Зелята. – Сколько же я здесь не была?

– С тех пор, как умер ваш отец, – ответил тот. – Три года.

Он с любопытством разглядывал ее пассажира, который теперь вышел из машины и стоял у входа.

– Вы ведь помните Роуленда? – спросила она небрежно.

Если Зелят и удивился, то заметить это было трудно. Он лишь немного сощурился и, ничего не сказав, забрал багаж. Макси подошел и осторожно обнюхал прибывшего. Тот, наклонившись, гладил собаку, пока она не расслабилась и не начала лизать ему руку.

Рейчел Вандерлинден улыбнулась:

– Молодец, Макси! – восхищенно сказала она. Как будто собака все предопределила.

Они были счастливы в Камберлоо – даже несмотря на то, что приближалась осень и через неделю зарядили дожди. По утрам Роуленд и Рейчел долго гуляли в плащах, а по вечерам сидели в гостиной у огня и читали. По крайней мере, читала Рейчел. Роуленд относился к книгам с благоговением, но предпочитал из них те, что с картинками, про птиц и животных, или вообще каталоги товаров. Примерно через час такого сидения он начинал нервничать. Часто ждал, когда придет Зелят, живший в террасном домишке примерно в получасе ходьбы. Тогда Роуленд надевал резиновые сапоги и шел в сад помогать ему подрезать ветки и готовить землю к зиме.

– Зелят спрашивает о чем-нибудь? – однажды поинтересовалась она.

– Да нет, – покачал он головой. – Сказал раз, что раньше я никогда не занимался садом. И больше ничего.

– Хорошо, – сказала она.

Ударили морозы, и теперь в саду было нечего делать. Он спросил, нельзя ли по «итонскому» каталогу заказать боксерскую грушу. Когда грушу привезли, он привязал ее на закрытой веранде. Каждый день около полудня он раздевался до пояса и колотил по груше, пока его тело не начинало блестеть от пота. Иногда после этого он еще пятнадцать минут прыгал со скакалкой. Потом принимал душ и садился с нею обедать в прекрасном настроении.

Одно ей было особенно приятно. Рейчел все больше чувствовала, что когда эти светло-голубые глаза смотрят на нее, она видит в них любовь. Они были вместе уже три месяца, и ей было хорошо, как никогда раньше.

Одним поздним вечером в начале декабря пошел первый снег. Они сидели у окна в гостиной и смотрели, как снег медленно стирает последние краски года.

– Как красиво! – снова и снова повторял он.

– Да, – сказала она. – Давай останемся здесь навсегда.

Они сидели рядом, и он гладил ее волосы. Тогда она объявила:

– Роуленд, у нас будет ребенок.

– Ты серьезно? – тихо спросил он, глядя на нее.

– Конечно, – ответила она.

– Рейчел, – сказал он, – это прекрасно! – Поцеловал ее и немного помолчал. Потом снова, очень мягко, заговорил. – По-моему, теперь пришло время объясниться. Может, я должен сказать тебе, кто я?

Она оттолкнула его.

– О чем ты говоришь? – сказала она. – Ты что, хочешь все испортить? Ты с ума сошел!

Он стал ее умолять:

– Мы не можем притворяться вечно, – говорил он. Ее это потрясло.

– Хватит, – сказала она. – Довольно. И больше никогда об этом не заговаривай.

Он так долго молчал, что она испугалась, не обидела ли его.

– Роуленд, – сказала она, ласково прижавшись к нему. – Я тебя действительно люблю. А все остальное неважно, – и взяла его за руку.

Свет был такой тусклый, что она почти не видела его лица. Он поднес ее руку к губам.

– Я тебя тоже люблю, Рейчел, – сказал он. – Надеюсь только, что ты поступаешь правильно.