Аэций. Клятва Аттилы - Алекс Тавжар

Наверху прохаживались двое дозорных. В шлемах и теплых накидках, скрывавших за складками прицепленные к поясу мечи.

— Я хочу взглянуть на казненных, — сказал им Аэций, не дослушав приветствие, и вместе с начальником гарнизона поднялся на помост, сооруженный из грубо сколоченных сосновых досок. Край помоста доставал до внешнего бортика, украшавшего верхнюю перекладину ворот. Вбитые в него колья слегка покосились под тяжестью обнаженных девичьих тел. Вблизи они выглядели так, что Аэций невольно содрогнулся, хотя и навидался мертвых на своем веку. Лица девушек были перекошены от боли. Глаза им выклевало вороньё. Пожелтевшая кожа высохла. Кое-где от гниения проступили кости, и только длинные шелковистые волосы сохранили красоту и блеск. Самая юная из казненных, как и говорил, старейшина, была совсем еще девочкой. Ужасная смерть наложила на неё уродливую печать, но за уродством угадывалось прелестное юное личико.

Сколько же ей было? Лет двенадцать, не больше…

— Вы знаете, кто они? — спросил Аэций, круто повернувшись к начальнику гарнизона.

— Да какие-то сучки, — брезгливо ответил тот.

Тяжелый удар в мгновение ока опрокинул его на спину. Аэций бил не задумываясь, что стоявшие сзади дозорные подчиняются не ему, а начальнику гарнизона, и могут на него напасть. Они и в самом деле ринулись на помост, обнажив свои короткие неуклюжие мечи, но Аэций остановил их взглядом, достаточно властным, чтобы заставить подчиниться на расстоянии.

Снизу за ним наблюдали примолкшие обитатели крепости, а снаружи ворот — ожидавшие правосудия норки. Они толпой придвинулись к распахнутым створам и застыли в предчувствии скорой развязки.

Не понимая, что происходит, начальник гарнизона сделал попытку подняться, но Аэций толкнул его в грудь ногой и заставил лежать на краю помоста.

— Эти девушки были видьями, — сказал он резко. — Своими действиями вы поставили под угрозу безопасность Империи и её граждан. Такое преступление карается смертью.

Начальник гарнизона успел прокряхтеть:

— Но я же не зна…

В горло ему, ломая кадык, вонзилось холодное лезвие меча. Удар был настолько сильным, что смерть наступила почти мгновенно. Не было ни конвульсий, ни предсмертного хрипа. Аэций привычным движением выдернул меч из сочившейся кровью шеи и пинком столкнул бездыханное тело с помоста на головы норкам. Толпа внизу моментально пришла в движение и в каком-то неистовстве поглотила свою добычу.

Аэций повернулся к дозорным. Теперь перед ним были два перепуганных сосунка. Они не смели приблизиться к убийце их командира, даже на шаг, а не то, что на него напасть, и, казалось, не знали, что делать с мечами, которые держали в руках.

— Снимите с кольев тела и отдайте их норкам, — распорядился Аэций. — Только сначала оденьте во что-нибудь чистое. Ясно?

Дозорные судорожно кивнули и ринулись исполнять приказание. Аэций, тяжело ступая, спустился с помоста. В башне, когда он вошел, наступила такая мертвая тишина, что слышен был каждый шаг. Здесь уже знали, что начальник гарнизона убит, и никому не хотелось повторить его участь. Однако когда Аэций попросил холстину, чтобы вытереть меч, ему немедленно протянули сразу несколько штук.

* * *

Ночью возле крепости, рассыпаясь красными искрами, полыхало четыре погребальных костра. А после в честь перемирия устроили пир. Норки сидели на длинных бревнах, на больших валунах, на досках, оставшихся от разбитых повозок, и пили горячее пиво, обнимаясь со своими врагами. Теперь уже бывшими. Аэций назначил нового начальника гарнизона, с которым норки поспешили договориться об условиях вечного мира. Происходило это в отсутствии магистра армии. Никто не знал, куда он уехал. Видели только, как разговаривал со старейшиной, а потом они оба исчезли на несколько дней. Старейшина проводил Аэция в норскую кладовую и все эти несколько дней знакомил с охранявшими её ду́хами. Таков был обычай. Иначе норские предки не отдали бы золото чужаку.

* * *

В походный лагерь римского войска, успевшего разомлеть от вынужденного безделья, магистр армии вернулся через десять дней. Приехал один. Задумчивый, словно горная вершина перед снежным обвалом. Ото всех отмахнулся — потом, мол, потом, и только Цензорию позволил войти в палатку, занавешенную багровым пологом с золотыми кистями. Снял с себя белую тисненую броню и отложил её вместе с оружием на плоскую крышку дорожного сундука.

— А где остальные? — спросил у него комит, не понимая, что происходит.

— В крепости, — ответил Аэций. — Поручил им навести в гарнизоне порядок. Обучить хоть каким-то навыкам ведения боя. Ты и представить не можешь, какие там вояки. Как увидят обнаженный меч, так начинают биться в истерике, словно девки, которых лишают девственности. Даже страшно оставлять их одних. Набирают в армию всякое отребье… Кстати, разногласия с норками я уладил, так что можем выдвигаться в Галлию. По этому делу, ну, помнишь? О котором ходатайствовал епископ Идаций. Отдохнуть бы, конечно, выспаться. Но когда нам, душегубам… Да что ты на меня так уставился? Плохо выгляжу?

Старейшина предупредил его, что норская кладовая отнимает у дурного человека здоровье. А хорошего напротив — делает только сильнее. Аэций не был уверен, к какой категории себя отнести, и слегка побаивался последствий.

— Выглядишь ты не плохо, — успокоил его Цензорий. — Я бы сказал, как обычно. Даже немного лучше.

— Так что же тогда?

— Привезли тут одно послание. Даже не знаю, показывать его или нет…

— Ну, и хитрая у тебя рожа. Да говори уже от кого.

— Августа прислала весточку, — выпустил долго сдерживаемую улыбку комит.

— Августа? — удивился Аэций.

Цензорий достал из-за пазухи свернутый трубочкой свиток, демонстративно обнюхал его и закатил глаза от блаженства.

— Ммм, какой аромат. Давно она тебе не писала. Раньше-то присылала послание за посланием.

— Ладно, хватит кривляться, — сказал Аэций. — Давай его сюда.

Забрал у Цензория свиток и, развернув, побежал глазами по строчкам.

— И что там? Прибавка к жалованию? — пошутил Цензорий. — Или обошлось благодарностями за верную службу?

Вместо ответа Аэций вернул ему свиток.

— На. Почитай и увидишь сам.

— Вызывает тебя в Равенну? Вот так новость, — пробормотал Цензорий, внимательно изучив послание. — Странно, что пишет лично, а причину не объясняет. Обычно так поступают с теми, кто в чем-нибудь провинился. И что будешь делать?

— Поеду, — пожав плечами, ответил Аэций.

— Ты слишком рискуешь, — попробовал отговорить его комит. — Вызов без объяснения — нехороший признак. А если тебя казнят? Как Стилихона. Как многих других. В Равенне, наверняка, до сих пор потрясают мечами из-за убийства Констанция Феликса.

— Что-что? Потрясают мечами? Ха-ха. Предлагаешь спрятаться тебе под крылышко? — Аэций дружески шлепнул Цензория по массивному пластинчатому наплечнику. — Ты ведь не хуже меня понимаешь. Не явлюсь на приглашение — объявят мятежником как Бонифатия.