Властелин мургов - Дэвид Эддингс

Ступив на мраморную дамбу, он улыбнулся. Несмотря на все,что произошло в его жизни, их отношения с тетушкой Полгарой вернулись к тем,какими они были в его детские годы. Гарион был уверен, что она едва ли помнила,что он король, и часто давала ему мелкие поручения, даже не задумываясь, неумаляют ли они его королевского достоинства. Но, более того, он и сам невозражал против этого. Ее не терпящие возражений приказания освобождали его отнеобходимости принимать трудные решения и возвращали в те счастливые времена,когда он был простым сельским парнем, лишенным привилегий и обязанностей,пришедших к нему вместе с короной Ривы.

Сенедра и ее подруги расположились на камнях у берега иразговаривали вполголоса. Лицо Сенедры снова подернулось печалью.

— У тебя все хорошо? — спросил Гарион, подойдя кженщинам.

— Да, — ответила она. — Вот сидим, беседуем.

Гарион взглянул на нее и хотел было что-то сказать, новоздержался, а вместо этого спросил:

— Ты Эрранда не видела?

— Нет. А разве он не в доме?

Он покачал головой.

— Думаю, пошел посмотреть здешние места. Тетушка Полпопросила меня разыскать его.

Одна из женщин что-то прошептала на ухо Сенедре.

— Саба говорит, что встретила его, идя сюда, он шел поглавной галерее. Это было с час назад, — сообщила ему Сенедра.

— А где это? — спросил он.

— Вон там. — Сенедра показала ему на проход встене пещеры.

Он кивнул.

— Тебе не холодно?

— Все прекрасно, Гарион.

— Я скоро вернусь.

Он направился в проход, на который ему указала Сенедра. Емуне хотелось оставлять Сенедру, но он боялся сказать что-нибудь не то и вновьвернуть ее в состояние мрачной депрессии. Эта боязнь почти лишала его всякогожелания говорить. Чисто физическое заболевание — одно дело, душевное жерасстройство — это нечто совсем иное, пугающее.

Галерея, в которую он вошел, как и все пещеры и переходымежду ними, где проводили свою жизнь улги, была освещена слабымфосфоресцирующим светом.

Каморки по обеим сторонам галереи отличались исключительнойчистотой. Он видел целые семьи, завтракавшие за каменными столами, явно необращая внимания на то, что они открыты любопытным взорам всякого прохожего.

Поскольку редкий из улгов говорил на языке Гариона, тонечего было и пытаться спрашивать их, не проходил ли Эрранд, и король вскорепонял, что слоняется почти бесцельно, лишь надеясь, что случай сведет его сдругом. Дойдя до конца галереи, он очутился в огромной пещере, откудавырубленная в скалах лестница уводила вниз, в сумрак.

Эрранд мог пойти обратным путем, чтобы взглянуть на своюлошадь, подумалось Гариону, но что-то подсказало ему, что не стоит двигаться поэтому широкому уступу, спиралью опускающемуся по краю провала, а следуетсвернуть в сторону. Он прошел не более нескольких сотен ярдов, как услышалотдаленные голоса, доносившиеся из пасти темной галереи, зияющей между скалами.

Многократно отражающееся эхо мешало различить слова, ноГариону показалось, будто он слышит голос Эрранда. Он устремился в темнуюгалерею, ориентируясь только на звук.

Поначалу в галерее было темно, поскольку ею не пользовались,и Гарион шел на ощупь, касаясь рукой грубой поверхности скальной стены, но,повернув за угол, он увидел идущий откуда-то спереди свет — странное немигающеебелое излучение, не похожее на привычное зеленоватое фосфоресцирующее сияниепещер и переходов этого сумрачного мира. Коридор вдруг резко свернул влево, иГарион увидел Эрранда, разговаривающего с высоким человеком в белой одежде.Глаза ривского короля расширились от неожиданности: свет исходил от этогочеловека.

Гарион почувствовал трепет от присутствия неземногосущества.

Излучавший сияние, не оборачиваясь, пригласил спокойным,тихим голосом:

— Белгарион, присоединяйся к нам.

Гарион почувствовал, что дрожит, и беспрекословно подчинилсянезнакомцу.

Потом фигура в белом обернулась к нему: на Белгарионасмотрело неподвластное времени лицо самого Ула.

— Я наставляю молодого Эрионда относительно той задачи,которая предстоит ему, — произнес отец богов.

— Эрионда?

— Да, Эрионд — это его имя, Белгарион. Пора емуотказаться от детского имени и пользоваться своим настоящим. Как ты носилпростое имя Гарион, так и он прикрывался этим Эррандом. Есть в этом своямудрость, ибо подлинное имя человека, которому предстоят большие дела, можетзачастую до поры до времени представлять для его владельца опасность.

— А хорошее имя, правда, Белгарион? — с гордостьюспросил Эрионд.

— Прекрасное, Эрионд, — согласился Гарион.

Шар на рукояти большого Ривского меча в ножнах, висевшего заспиной у Белгариона, засиял голубым в ответ на безукоризненно белое сияние Ула,и бог кивнул, заметив этот жест Шара.

— Задача стоит перед каждым из вас, — продолжалУл, — и перед всеми, кто вас сопровождает. Все эти задачи должны бытьвыполнены до того, как состоится новая схватка Дитя Света и Дитя Тьмы.

— Пожалуйста, скажи мне, святой Ул, — обратился кбогу Гарион, — как там с моим сыном?

— Он жив и здоров, Белгарион. Тот, кто удерживаетмалыша, заботится о нем, и в настоящий момент ему ничто не угрожает.

— Благодарю тебя, — с искренней признательностьюпромолвил Белгарион, потом приосанился и спросил: — И в чем состоит моя задача?

— Твоя задача, Белгарион, уже открыта тебе келльскойпрорицательницей. Ты должен перекрыть Зандрамас путь к Сардиону, потому чтоесли Дитя Тьмы доберется вместе с твоим сыном до этого страшного камня, то назаключительном поединке Тьма одержит верх.

Гарион напрягся, прежде чем задать последний вопрос, потомучто боялся ответа, и наконец выпалил его:

— В Ашабских пророчествах сказано, что Владыка Тьмыпридет снова. Означает ли это, что Торак возродится и мне предстоит сновавступать с ним в поединок?

— Нет, Белгарион, мой сын не вернется. Твой пламенныймеч лишил его жизни, его больше нет. На новой встрече враг будет более опасным.Дух, который вселился в Торака, нашел новый сосуд. Торак был далек отсовершенства, ему не хватало гордости. Тот, кто станет на его место — если тебене удастся выполнить свою роль, — окажется непобедимым. И никакой меч — нитвой, ни все мечи этого мира — будет не в состоянии поспорить с ним.