Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

— Прости, Анри, — перебил его актер, — твой вопрос вполне уместен, но прежде мне хотелось выяснить, почему мсье Лэтем счел возможным прибегнуть к твоим услугам, чтобы встретиться со мной.

— Только потому, что вы друзья, — ответил американец. — Собственно, несколько недель тому назад, когда я упомянул Анри, что не могу достать билеты на вашу пьесу, он любезно попросил вас оставить для меня в кассе два билета.

— А, да, помню... Вот почему ваша фамилия показалась мне знакомой. Но после сегодняшних событий я не сумел связать одно с другим. «Два билета на имя Лэтема...» Да, помню.

— Вы потрясли меня, сэр...

— Благодарю вас, — прервал американца Жан-Пьер и, внимательно посмотрев на него, перевел взгляд на Брессара. — Так, значит, вы с Анри давно знакомы.

— Главным образом формально, — сказал Брессар. — Кажется, мы только однажды обедали вместе, да и то после совещания, которое, в сущности, ничего не решило.

— Между вашими двумя правительствами, — громко заметила Жизель.

— Да, — подтвердил Брессар.

— И о чем же вы совещаетесь с мсье Лэтемом, Анри, если это не секрет? — не отступалась Жизель.

— Конечно нет, дорогая, — ответил Брессар. — В основном о щекотливых ситуациях, о событиях прошлых или нынешних, которые могут причинить ущерб нашим правительствам или поставить Их в трудное положение.

— А сегодняшнее событие подпадает под эту категорию?

— На этот вопрос, Жизель, должен ответить Дру, и я так же, как и вы, хочу услышать, что он скажет. Около часа тому назад он вытащил меня из постели, настаивая, чтобы я — во имя нашего общего блага — немедленно отвез его к вам. Когда я спросил зачем, он дал мне понять, что только с разрешения Жан-Пьера может сообщить мне информацию, имеющую отношение к событиям сегодняшнего вечера.

— Потому-то вы и предложили мне поговорить с вами наедине, верно, мсье Лэтем? — спросил Виллье.

— Да, сэр.

— Значит, ваше появление здесь сегодня, в эту страшную ночь, объясняется тайными деловыми соображениями, n'est-ce pas?[17]

— Боюсь, что так, — сказал американец.

— Несмотря на поздний час и трагедию, о которой мы упоминали несколько минут назад?

— Конечно да, — сказал Лэтем. — Для нас важна каждая минута — особенно для меня, если уж быть точным.

— А я и хочу знать все точно, мсье.

— Хорошо, выскажусь прямо. Мой брат — куратор Центрального разведывательного управления. Он был послан с тайным заданием в Австрию, в горы Хаусрюк, где ему предстояло провести наблюдение за довольно многочисленной неонацистской организацией, и вот уже полтора месяца о нем ничего не известно.

— Понимаю ваше беспокойство, Дру, — прервал его Брессар, — но какое это имеет отношение к сегодняшнему вечеру — к этой страшной ночи, как назвал ее Жан-Пьер?

Американец молча смотрел на Виллье.

— Безумный старик, покончивший с собой в театре, — мой отец, — спокойно произнес тот, — мой родной отец. Много лет назад, во время войны, он был в Сопротивлении. Нацисты выследили его, сломали, довели до безумия.

Жизель ахнула, рука ее легла на плечо мужа.

— И нацисты появились снова, — сказал Лэтем, — их численность и влияние все более возрастают; в это трудно поверить.

— Предположим, что вы правы, — вставил Брессар. — Но какое это имеет отношение к Кэ-д'Орсей? Вы сказали: «Ради нашего общего блага». Объясните, что это значит, мой друг!

— Я настоял, чтобы вас известили об этом завтра на информационном совещании в нашем посольстве, и Вашингтон согласился. А пока скажу лишь то, что я знаю: деньги, которые перекачиваются через Швейцарию в Австрию для растущего нацистского движения, поступают от людей, живущих во Франции. От кого именно, неизвестно, но суммы огромные — миллионы и миллионы долларов. И идут они фанатикам, которые возрождают свою партию — гитлеровскую партию в изгнании, — но возрождают по-прежнему в Германии, в глубокой тайне.

— Итак, по-вашему, здесь существует такая же организация? — спросил Брессар.

— Предатель, о котором кричал Жодель, — прошептал изумленный Жан-Пьер Виллье, склонившись вперед, — французский генерал!

— Или то, что он создал, — сказал Лэтем.

— Ради всего святого, о чем вы говорите! — воскликнула Жизель. — Вновь обретенный отец, Сопротивление, нацисты, миллионы долларов, перекачанные фанатикам, окопавшимся в горах! Какое-то безумие — c'ist foil!

— Может, изложите все по порядку, мистер Лэтем? — мягко попросил актер. — А я попытаюсь восполнить ваш рассказ тем, о чем сегодня узнал.

— Из архивных материалов, которыми мы располагаем, — начал Лэтем, — известно, что в июне сорок шестого года в наше посольство неоднократно — и всегда с наступлением темноты — приходил репатриант, бывший участник Сопротивления, называвший себя то Жаном Фруазаном, то Пьером Жоделем. Он утверждал, что ему заткнули глотку в парижских судах, где он пытался рассказать о предательской деятельности одного из вождей Сопротивления. Этим предателем, по его словам, был французский генерал, находившийся под домашним арестом по решению, принятому германским верховным командованием в отношении ваших высших военных чинов, которые оставались в оккупированной Франции. БОР, проведя расследование, пришло к выводу, что Фруазан-Жодель — человек психически неуравновешенный, как сотни, если не тысячи тех, кто прошел через концлагеря.

— БОР — это Бюро особых расследований, — пояснил Брессар, заметив недоумение супругов Виллье. — Его создали американцы для выявления и преследования военных преступников.

— Простите, я думал, вы знаете, — сказал Лэтем. — Бюро активно сотрудничало во Франции с вашими властями.

— Это его официальное название, — заметила Жизель, — а я слыхала другие: охотники за коллаборационистами, разоблачители свиней, да и как только их не называли.

— Продолжайте, пожалуйста. — Жан-Пьер нахмурился, недовольный тем, что его собеседника прервали. — Значит, к Жоделю не прислушались, сочтя его за сумасшедшего, — только и всего?

— Решение было тщательно взвешено, если вы это имеете в виду. Его тщательно допросили, три человека, взяв у него показания, сверили их. Эта стандартная процедура...

— Так, значит, вы располагаете необходимой информацией, — вставил Виллье. — Кто же этот генерал?

— Мы не знаем...

— Не знаете? — воскликнул Брессар. — Mon Dien[18], не потеряли же вы эти материалы!

— Мы ничего не теряли, Анри, эти материалы у нас выкрали.

— Но вы же ссылались на архивные документы! — воскликнула Жизель.